— Ничего.
— И я так думаю, киса. Уважаемая, — обратилась я к старушке, с удовольствием наблюдавшей за разыгравшейся сценой. — Я ведь так и не спросила Ваше имя…
— А зачем тебе оно? — прищурилась гномиха. — Ворожить, небось удумала, а? Если, да, то не смей!
Я закатила глаза: почему многие думают, что, сообщив свое имя, они сразу же попадают под власть мага? И откуда только они такой чуши понабрались. Честно говоря, ни ведьме, ни колдуну, ни тем более гадалке абсолютно неважно как вас зовут, чтобы как-то магически на вас повлиять.
— Нет, уважаемая, — как можно спокойнее ответила я. — Нужно же мне к Вам как-то обращаться.
Обычно я не спешу узнать чье-либо имя, однако на этот раз я чувствовала, что мы с этой милой (только не по мнению Кузьмяка) бабулькой еще не раз встретимся. Да и готовит она вкусно.
— Ну если так… — протянула моя собеседница, лукаво мне подмигнув. — Тогда можешь меня звать Паучиха. Так меня все тут зовут.
Услышав это, я растаяла — обожаю этих членистоногих созданий. Рэй вообще никак не отреагировал — он спокойно ел свое жаркое, на этот раз действительно спокойно, а не так, словно у него хотят отобрать пайку. Кузьмяк же поперхнулся — моя симпатия к паукообразным едва ли не единственное, что не передалось фамильяру во время обряда призыва спутника. Собственно, Вэра он тоже недолюбливал.
— Хорошо, госпожа Паучиха.
— Паучиха, — улыбнулась гномиха.
Я кивнула.
— Я поняла, госпожа Паучиха.
— Паучиха!
— Э… Просто Паучиха?
— Угу.
Кузьмяк хлопнул себя лапкой по лбу:
— Хозяйка моя любимая, ты у меня совсем недогадливая? Позор на мои усы, лапы и хвост!
— Поговори мне тут! — пригрозила я.
— А где мне поговорить? — невинно хлопая глазами спросил звереныш. — На улице? Так холодно же там! Хозяйка моя любимая, не выгоняй меня, пожалуйста, на улицу. Я там замерзну, околею на смерть, умру, откажусь переходить на Ту сторону, останусь на Этой и буду тебе являться во время сеансов, и всех клиентов распугивать. Тебе это надо, а?
Ну и что мне с ним делать? Я ведь даже рассердиться на него как следует не могу. Плохой из меня воспитатель, очень плохой.
Пока я разрывалась, рассмеяться мне или отругать нахала, этот гаденыш полностью опустошил мою миску и сказал, что:
— Так и было! — заныл котенок, глядя мне в правый глаз, причем с очень близкого расстояния — я подняла фамильяра за шкирку и поднесла к своему лицу. Затем снова опустила звереныша на его стул. — Это ты сама все слопала! Я только миску облизал!
— Ага, — хмыкнула Паучиха. — Вместе с картошкой и мясом.
Мне показалось или уголок рта Рэя дрогнул? Наверное, показалось. Это ж надо было уродиться с таким каменным лицом.