...Для того, чтобы жить (Дьяконов) - страница 55
— Гони рубль! Тогда скажу, где кортик достать.
Кешка тотчас полез в карман за деньгами.
«Дурак! — ругал себя Толька, идя с Кешкой к Олегу. — Он бы и два дал!» — А вызвав Олега во двор, зашептал:
— Я там Кешку привел. Ему кортик позарез нужен. Продашь?
— Конечно! — обрадовался Олег.
— А за то, что я покупателя нашел, ты мне трояк дашь.
— Ну, Феодал!.. А если он мне всего трояк предложит?!
— Не-е! За что и беру. Я наврал, что такой у одного чудака в комиссионке за полсотни с руками оторвали!..
Начищенные мелом латунные части горели золотом. Обоюдоострое лезвие сияло. Кешка вертел кортик и так и этак. Прикладывал его к боку. Размахивал сверкающим лезвием.
Увидев, как кортик понравился Кешке, Феодал шепнул Олегу: «Ты только молчи!» и взял инициативу в свои руки:
— Жаль, — с притворным вздохом сказал он, — что твоя мать не соглашается продавать. Кешке он бы, наверно, пригодился.
— Она не соглашается?! — испугался Кешка.
— Ясное дело! — ответил Толька. — А что за полсотни купишь? Буханка хлеба на базаре из-под полы и то шестьдесят стоит. А это же вещь!.. Ну, посмотрел и хватит! Давай сюда!
— Ты что?! Ты что! — пряча руку с кортиком, закричал Кешка. — Я могу и продукты дать. Чего тебе, Олег, надо?..
Через полчаса они уже выходили из Кешкиного двора. Олег, еще не веря своему счастью, нес маленькую торбу, куда Кешка в газетных кульках насовал всего понемногу: сахару, перловой, пшенной и ячневой крупы, муки. А Толька держал за горло литровую бутыль с сурепным маслом, которое Кешкина мать забраковала за то, что оно пенится, когда на нем жарят пирожки.
— Ну, Феодал, ты артист! Бери свои комиссионные.
— Если я пятерку возьму, не обидишься? — спросил Толька. — Мне позарез как раз пятерка нужна.
— Не обижусь, — засмеялся Олег…
— Лелька! Откуда все это?! — испуганно спросила мама, когда он выложил на стол все богатства.
Олег сел у ее кровати, смело глянул в испуганные глаза:
— Я никогда не буду жуликом, мама… Ты не бойся. И Мишка не будет — я не дам!.. Вот наварим каши. А ты ешь и поправляйся, — и рассказал все.
— Но все-таки это обман… за кортик всего столько.
— Нет, мама. Кешкина мать от этого не обеднеет. Она вон ему костюм для выступления за сто двадцать купила. А крупу эту хотела выкинуть. Она, говорит, мышами пахнет!..
Как ни растягивали, продукты, вырученные за кортик, все же кончились.
Та же пожилая фельдшерица сказала Олегу наедине:
— Общее состояние твоей мамы несколько улучшилось. Но сердце у нее совсем разболталось. Она просится на работу. А я боюсь… Это опасно. Проследи, чтобы она не напрягалась…