За первую ночь вырыли колодец глубиной более шести метров, со дна которого начали подкоп под высоту. Первую смену возглавил Николай Стовбун – потомственный шахтер из Донбасса. Он проработал четыре часа, сделав первые два метра выработки. И все-таки, несмотря на все предосторожности, немцы, по всей видимости, что-то заподозрили. В ночь на 14 сентября они предприняли разведку боем. После сильного артиллерийского обстрела началась атака. Саперам пришлось приостановить все работы в шахте и вместе с пехотинцами включиться в бой. Противник был отброшен, но в своей команде саперы недосчитались четырех человек, погибших при отражении вражеской атаки. Немецкое командование не оставляло попыток разгадать, что строят русские у подножия высоты 269,8. 18 сентября, подтянув резервы, немцы вновь провели атаку на позиции батальона. Саперам вновь пришлось прервать работу и пойти в бой. На этот раз бой не затихал до позднего вечера. Трижды гитлеровцы пытались ворваться в советские траншеи, и трижды наши солдаты отбрасывали их назад.
И действительно, инженерные работы советских саперов в районе высоты 269,8 были хоть и с опозданием, но замечены немецкими наблюдателями. Только вот их цель была врагу пока непонятна. Так, в работе Рольфа Хайнзе «Буг – Москва – Березина», изданной в Германии в 1978 году, находим:
«Однажды в районе Фомино наблюдатели сообщили о ведении земляных работ на советской стороне. В сентябре и в первых октябрьских днях они заметили вывоз светлого песка и его транспортировку из балки. Подразделения разведки стали вести звуковую разведку. Сначала предполагалось строительство блиндажей для личного состава. Но впоследствии появились сомнения, так как для них имелся более глубокий ход сообщения. На допросах пленных с вражеской стороны новой информации получено не было. Вся советская операция делалась втайне от располагавшегося там батальона. Не были также выяснены причины ночной доставки к месту крепежного лесоматериала на повозках и вывоз песка в мешках. Однако нас тревожила доставка примерно 150 стволов деревьев для штолен и набитых мешков, предположительно со взрывчаткой.
По приказу из штаба армии срочно были применены приборы для прослушивания. По ночам были слышны слабые шумы от производимых там работ, однако точно локализовать место не представлялось возможным. Русские показывали очень хорошую речевую дисциплину.
Устройство для прослушки находилось примерно в 40 метрах, перед нашей траншеей, тем не менее результатов оно не давало. Некоторые разговоры были похожи на отвлеченные беседы о каком-то взрыве или запланированном подрыве, но день и дата были не ясны. Русские на этом участке уже хотели осуществить прорыв прошлой зимой, отрезать подразделения, находившиеся в Фомино, и связаться с группами партизан под командованием Белова. Все их атаки были отбиты, и русские так и не продвинулись. Наши передовые позиции находились близко друг к другу».