Даже в короткий срок, пользуясь биноклем и глазомером, я убедился в том, что присланная из штаба армии бывшая со мной схема обороны немцев на высоте 269,8 и на Зайцевой Горе значительно отличается от реального расположения. В частности, с того места, где я находился, почти не просматривались нижние скаты высот, но на верхних скатах число огневых точек стало значительно больше, и расположение их несколько изменилось. То ли копировщик преднамеренно или непреднамеренно исказил схему, или схема, быть может, устарела, тем не менее она требовала исправлений».
«…По-видимому, немцы отлично знали оперативные замыслы 50-й армии, знали о предстоящем наступлении. Чем, кроме этого, объяснить то, что ровно за полчаса до начала нашей артподготовки как бы в ответ на выстрел нашей пушки где-то грохнул далекий взрыв и затем над нами «зашуршали» немецкие снаряды и сзади, и в районе Зимниц послышались взрывы. Немцы методично били по определенным площадям, захватывая все новые и новые районы, стараясь накрыть огнем нашу артиллерию и резервы. Разрывы переместились ближе и левее, еще левее.
– Это в районе танковой дороги, – говорю я вслух, имея в виду просеку, расположенную в 300 метрах левее КП 512-го.
– Это, товарищ младший лейтенант, не танковая дорога, это «дорога смерти», – отзывается пожилой связист, – нынче ночью так называл эту дорогу один парень и сказал, что по этой дороге проходят только один раз – вперед, назад только выносят, да и то не всех».
«…Еще правее Котомин, слегка высунувшись из соседнего окопчика, вел огонь из автомата. Сознание, медленно возвращавшееся ко мне, заставило взглянуть прямо вперед – в сторону нараставшего гула и треска. Там, ярко выделяясь черно-желтыми крестами на побеленных машинах, на наши позиции шли немецкие танки, за ними пехота в маскхалатах. Они уже совсем близко. Немецкая пехота при поддержке танков контратаковала 512-й сп, захвативший Фомино-1.
Вот из соседнего окопчика, слева, выскочил и наискосок, наперерез танку, побежал наш боец с высоко поднятой противотанковой гранатой. Вдруг он упал, но тут же поднялся и, припадая на левую ногу, снова побежал. Я заметил, что вместо левого ботинка на снег опускалось что-то блестящее, белое. «Ведь это же кость! Как же это он?» – подумал я. Тут боец, как мне показалось, бросился с гранатой под гусеницы танка. Раздался взрыв. Машина встала…
Мы поднялись и пошли назад к нашим окопчикам. Недалеко стоял недавно подбитый танк. Из открытого верхнего люка свесился убитый немец – танкист. Около танка несколько наших бойцов склонились над героем, подбившим этот танк. Мы подошли ближе – молодое скуластое, татарское лицо было забрызгано кровью. Боец был мертв. Один из окружающих тихо сказал: