— Мой. Только вы на карточку не глядите: он красивый.
— Воюет?
— Второй год как извещение получила, — просто и грустно сказала хозяйка.
Федор еще раз взглянул на карточку и поверил, что муж хозяйки был красивый.
Хозяйка собирала на стол. Движения ее были упруго-легки; видно, что давно лишена она радости хозяйственной заботы, той особой расторопной ловкости, которую обретает каждая хозяйка, когда за ее работой следит мужчина.
Степан Захарыч отлучился в сени и вернулся с орденом Славы и двумя медалями на груди. Федор мысленно обругал себя за недогадливость: у него тоже были две боевые медали. К столу хозяйка первого пригласила Степана Захарыча и первую чашку налила ему. Уперев сильные, широкие локти в стол, она смотрела, как гости с аппетитом пили чай, ели твердые баранки, обмазывая их фронтовым комбижиром.
— Что же вы не кушаете, хозяюшка? — спросил Федор.
Степан Захарыч высунулся из-за стола, быстро налил стакан чаю, подвинул хозяйке и насыпал перед ней целую горку баранок.
— Да куда ж столько! Нешто я съем?
— Не съедите — нам больше останется!
Хозяйка засмеялась и, взглянув на Федора, спросила:
— Страшно воевать-то было?
— Страшно, — признался Федор.
— Сказал бы ты мне это слово, когда в моем отделении был, я б тебе… — Степан Захарыч сделал выразительный жест, вызвавший краску на лице Федора. — Чушь порет!
Степан Захарыч достал кисет и, сворачивая толстую цыгарку, принялся рассказывать про войну. Федор не поверил своим ушам. Не то чтобы сержант привирал, но он слишком щедро и картинно описывал фронтовые происшествия.
— Чисто из книги читаете, — осторожно сказал Федор.
Степан Захарыч обозлился. Теперь в его рассказах появился новый оттенок. То и дело слышалось:
— Тогда я вызываю Федора, вот этого самого: «Товарищ боец, сполнять живо!» Ну и бежит, аж ноги рассыпаются..
«Я, верно, исполнительный солдат был, — думал Федор. — Только к чему он так…»
— А вот еще случай был, — продолжал Степан Захарыч, пуская голубые кольца дымя. — Заминировал немец болото, птице сесть некуда. От командира роты мне приказ: разминировать. Срок — два часа; в четырнадцать ноль-ноль наши танки по болоту наступать будут. Время, конечно, в обрез, но отвечаю: «Будет исполнено». А командир знает: коли Степан Захарыч сказал, так и будет. Уважал он меня, по правде. Вызываю я Федора, — Степан Захарыч искоса глянул на огорченного товарища. — Прибегает, конечно, дурачок, запыхался, потому я ему командир и начальство, что хочу, то с ним и поделаю. «Так-то и так, говорю, возьми людей, сполняй живо!» И что вы думаете? — Степан Захарыч вытащил из кармана большие серебряные часы с множеством стрелок. — Трофейные, с убитого офицера снял… В тринадцать сорок восемь — всё подчистую. Командир роты мне перед строем руку жал!