Степам Захарыч пристально и отчужденно глядел на Федора, словно изучая что-то на его лице, затем откинул голову и захохотал, обнажая желтые зубы с черными щербинами между ними.
— Ну, Федор, купил ты меня! Ведь и я, брат, голенький, табачку, и того не осталось. — Степан Захарыч вывернул карманы, откуда посыпались крошки хлеба и махорки. — Поработал я, может, и получше твоего. Банкаброш, сложнейшую машину, отремонтировал. В жисть так не трудился. А как стали об оплате говорить, я этаким гордым чертом: примите, мол, в подарок от Советской Армии. Да, видать, мы с тобой на одних дрожжах замешаны.
Федор с такой любовной преданностью глядел на Степана Захарыча, что если тот и сердился на друга за прошедшее, то теперь все растворилось без остатка.
— Что ж, — прибавил Степан Захарович, — надо нам другое дело искать. Пойдешь со мной?
Федор покачал головой:
— Нет, Степан Захарыч, дорогой мой сержант. Я уже нашел свою жизнь.
Степан Захарыч удивленно посмотрел на друга, затем взгляд его обежал комнату, где, казалось бы, все было попрежнему и вместе с тем едва уловимо проскальзывали какие-то перемены, как меняется всякое жилье со вселением нового человека.
— Ну что ж, — сказал он просто, — поздравляю, коли так…
Вечером Федор с женой проводили Степана Захарыча на поезд.
— Куда думаете путь держать? — спросил Федор, когда вдали прозеленели сосны, тронутые набегающими огнями поезда.
— Думаю на Камчатку податься.
— На Камчатку?
— На Камчатку, — твердо повторил Степан Захарыч. Задетый короткой обидой на счастье этих людей, он назвал Камчатку случайно, только потому, что она была далеко. Но сейчас он и сам уверовал, что действительно поедет туда. — Там умелые люди очень нужны…
Ухватившись за поручень, Степан Захарыч легко вскочил на убегающую подножку, и поезд, на минуту причалив к темной платформе, двинулся дальше, тяжко набирая скорость.
— Приезжайте к нам! — кричал Федор в ночную тьму.
— Обязательно приезжайте! — вторила ему жена.
Поезд, все ускоряя ход, удалялся от станции, и два человека, сведенные судьбой, все стояли и глядели вдаль. Некоторое время был виден красный фонарик на тамбуре последнего вагона, затем и он исчез за поворотом. Но еще долго было слышно, как, отзываясь на стремительный бег поезда, шумели вдали деревья.