Эмили упала грудью на поросший редкой травой холмик и обняла его, заливаясь горючими слезами.
— Папа, папочка, что мне теперь делать? — повторяла девушка, прижавшись щекой к земле.
Она провела на холме не один час, а когда вернулась домой, то ожидала увидеть хижину пустой. Однако в печке весело плясали оранжевые и желтые языки пламени, пожиравшие охапку хвороста, а из-под крышки кастрюли вырывался пар, благоухающий специями. У двери девушку встретил Пенфелд и сразу предложил чистое полотенце, чтобы она могла вытереть мокрую голову. Слуга приложил палец к губам, призывая Эмили к молчанию, и многозначительно кивнул в сторону стола.
Там сидел Джастин, далеко вытянув длинные ноги, и что-то быстро писал. Не обращая внимания на вошедшую в комнату девушку, он потянулся, схватил чистый лист и продолжал выводить свои закорючки. Рука будто летела над бумагой, волосы блестели при свете лампы черным шелком, и Эмили отчаянно захотелось согреть и высушить темные пряди своим дыханием.
Полотенце выскользнуло из рук, когда девушка стала медленно приближаться к столу, памятуя бурную реакцию хозяина на ее непрошеное вмешательство. Джастин сдернул с носа очки, вскинул глаза и при виде Эмили озарился такой теплой улыбкой, что по сравнению с ней пылающий в печке огонь мог показаться тающим айсбергом.
Эмили заглянула через его плечо, пытаясь разобрать написанное, а Джастин вначале прикрыл бумагу ладонью, а потом чуть сдвинул, чтобы девушка могла удовлетворить свое любопытство. Хотя при этом он сделал безразличное лицо, Эмили не так просто было провести, у нее гулко забилось сердце, когда она осознала, что ей доверяют самое сокровенное.
— Что-то новенькое? — спросила она, попытавшись напеть мелодию.
— Самое последнее, — торжественно провозгласил Джастин и разложил листы, чтобы девушка могла прочитать с самого начала.
Темный локон ласкал его щеку, когда Эмили склонилась над столом за плечом автора, и комнату заполнила почти неслышная вначале мелодия, постепенно набиравшая силу и звучание. Джастин вскинул голову, приоткрыл рот и подался навстречу своему творению. Искушение было слишком велико, и Эмили потянулась к его губам.
Неизвестно, чем бы все закончилось, но в этот момент раздались громкие аплодисменты.
— Браво, хозяин! — воскликнул Пенфелд. — По-моему, это одна из лучших ваших вещей.
— Спасибо, Пенфелд, — поблагодарил Джастин. Он ссутулился — судя по всему, страшно устал — и начал складывать исписанные листы. — А ты что думаешь? — обратился он к девушке.
Такие банальности, как «замечательно», «превосходно», здесь были явно неуместны, и Эмили стала подыскивать слова, которые хотя бы приблизительно соответствовали ее чувствам.