«Меня удочерили», — вдруг осознала она со всей ясностью. Эта мысль ее не расстроила. Скорее, наоборот. К тому же такой поворот событий многое объяснял. Вот почему она всегда чувствует себя чужой.
Разум говорил ей: «Что за глупости! Ты же видела свидетельство о рождении и фотографии с крестин!» А сердце убеждало ее, что все доказательства сфабрикованы, и упрямо отравляло кровь мыслью: «Ты здесь лишняя».
В середине июля Арвид с Улофом уехали в футбольный лагерь, и родители, воспользовавшись свободой, забронировали поездку на выходные на пароме. Разумеется, вместе с Терезой, но она наотрез отказалась ехать. Они пытались переубедить ее, но в их словах девочке слышалось плохо скрываемое облегчение. Наконец-то они отдохнут от своего подменыша. Да, Тереза с удовольствием предоставит им такую возможность. Мария с Йёраном, в общем-то, люди неплохие, поняла Тереза теперь, когда больше им не принадлежала.
Ей наготовили еды, мама оставила всюду записочки с инструкциями — Тереза не возражала, хотя и сама прекрасно знала, как с чем управляться. Наконец родители сели в автомобиль и уехали, а дочь старательно махала им вслед, стоя на крыльце.
Вернувшись в дом, Тереза захлопнула за собой дверь. Тишина.
И еще немного тишины.
Она тихонько пересекла прихожую: тишина.
Тереза не впервые оставалась дома одна, но тишина звучала совсем иначе теперь, когда это одиночество должно было продлиться целых сорок часов — родители пообещали вернуться ночью следующего дня. Дух захватывало от мысли, что дом всецело в ее распоряжении. Она может заняться чем угодно, и никто ее за этим делом не застанет.
Особых планов у Терезы не было. Единственное, чего она ждала с нетерпением, — что дом погрузится в тишину. И теперь она старалась ее не нарушить, пробираясь в кухню на цыпочках. Жужжание: тихое бурчание холодильника и истерический танец бьющихся о стекло мух. Тереза остановилась и наблюдала за ними. Насекомые — штук десять, не меньше, — метались туда-сюда, ударяясь о невидимую преграду, в поисках выхода, в поисках малейшей щели. Девочке оставалось лишь приоткрыть окно.
Но мухи теперь тоже принадлежат ей, как и остальной дом. Сложив руки на груди, Тереза смотрела на своих мух. Ждала. Иной раз какая-нибудь из мух совершала круг по кухне, но потом неизменно возвращалась к окну.
Мотор холодильника затих, сильно фыркнув напоследок. Мухи продолжали жужжать. Они с размаху врезались в стекло, слышался мягкий звук удара, и жужжание становилось на тон выше, будто разочарованное насекомое возмущается, но потом жужжание снова сливалось с шумом, издаваемым собратьями. Тереза сидела на стуле словно приклеенная. Казалось, жужжание загипнотизировало ее. Точно так же рябь на экране телевизора засасывает взгляд, если не поостеречься. Девочка чувствовала, будто ее стирают, а потом рисуют заново.