Чудовищное унижение сломило гордость императора. Подхалимничая перед Агасфером, он жалко мстил ему, называя про себя «Вечно жидовской мордой».
И вот сейчас «Вечно жидовская морда» опять расселась в кабинете, вытянув худые ноги в грязных, разношенных сапогах, и потребовала еды противным, тягучим голосом.
— Сейчас сделаем, — отозвался император с готовностью расторопного полового. — Ростбиф пойдет?
— Кошерный? — спросил Вечный жид.
— Откуда же кошерной пище взяться, отец командир? Вы бы предупредили.
— Я иду с фиордов. Как мог я предупредить?
— Может, рыбки? Лабарданчика, семужки или сига онежкого?
— Гефилтер фиш.
— За щукой посылать надо на рынок. Вы подождете?
Агасферу есть не хотелось, он вообще мог обходиться без пищи сколько угодно. Но неизвестно почему, войдя в образ Петра Верховенского, он не мог из него выйти. А Верховенский отнял котлетку у Кармазинова и вином заставил поделиться нетороватого писателя. Кроме того, ему приятно было мучить Николая русским языком, которым тот плохо владел. Он говорил: «пущай», «надысь», «ложить», «арьмия». Удивляться тут нечему: французскому его обучал бежавший от революции обитатель Сен-Жерменского предместья, а русский он постигал преимущественно в девичьей. После долгих ломаний Агасфера сговорились на гурьевской кашке. Николай отдал распоряжение, после чего занялись делами и, к великому облегчению царя, перешли на французский язык.
Агасфера интересовало, как идет внедрение евреев в дворянские роды. Николай подготовил список. С удовлетворением отметил Агасфер Абрамовича Баратынского, бесконечных Абрамовичей по материнской линии у национального русского поэта Пушкина, даже один Исакович затесался.
— Хорошенько проверь этих Абрамовичей, — наказал он Николаю. — У вас в России ни на что нельзя положиться, сплошной бардак… О чем я еще хотел спросить?.. Лермонтова убрали?
— Будет сделано, отец командир. Соломоныч уже заложил пулю.
— Не тяни, Николя. Такие, как Лермонтов, рыбья кость в горле еврейского народа.
— Почему? — удивился царь.
— Он против шинков. Не дает споить богатыря.
Николай внимательно посмотрел на Агасфера, которому как раз подали гурьевскую кашу, благоухающую ванилью, и он начал неопрятно, чавкая, есть. Что он несет? Неужели и этого колдуна постигло старческое слабоумие?
Но Вечный жид знал, что говорит: следуя на Кавказ, Лермонтов, по свидетельству сопровождавших его офицеров Монго Столыпина и Коко Бурляева, агитировал против шинков. Николай успокоил Агасфера: богатырь прекрасно обходится кабаками, трактирами, кружалами, пивными, полпивными, кроме того, гонит домашнее вино вопреки всем запретам и не нуждается в помощи шинкарей. Русская бочка полна до краев. Вечный жид немного отмяк. Где пьянство, там половая распущенность, а тут не до чистоты крови.