… Ладно, разбудил нас немец, а вот сейчас уже и подъем должен быть. Половина народу решила последние двадцать минут поспать, остальные курят, а я пойду умываться. Будет от бомбежки хоть одно полезное дело – толкаться не придется. А вообще, что еще от бомбежки полезного может быть? Наверное, только глушеная рыба, если бомба в реку попадет. Не надо ждать, когда клевать будет.
Пока умывался, вспомнил кое-что. У этой песенки дальше было: «Наши боги – две дороги, что ведут в последний бой». Попробовал пропеть это. Островерхов, что подошел умываться, одобрил. Спросил, что за песенка, а я ответил, что точно не помню, слышал ее в кино про комсомольцев в Гражданскую войну.
– Жаль, я не видел этого кино. Вспомнил бы молодость. Комсомол тогда только организовался. Но храбрых ребят было много. Вот, помню, под хутором Михайловым наш полк белые с позиций сбили. Бойцы в полку оказались нестойкие и побегли. И так семь верст до станции. А на ней курсантский отряд выгружался. Молодые ребята, чуть постарше меня. Увидели они, как мы бежим, но не растерялись, а в цепь развернулись и по белым ударили. Теперь самим белым драпать пришлось. Мне тогда, глядя на них, стыдно стало. Развернулся и побежал за ними. Еле догнал. Саш, тебе бритву дать?
– Спасибо.
– Да брейся, брейся. А после боя я свой батальон не нашел. Бежали «быстрей, чем заяц от орла», как в стихе поэта Лермонтова, что я уже много позже прочитал. А мне куда деваться? Пошел к ихнему командиру проситься, чтоб к ним взяли. А он меня не взял. Я ж ведь тогда неграмотный был, а курсанты – они на курсах учились, чтоб командирами стать. А в бой их кинули из-за обстановки.
– А что с вами потом было?
– Пошел на станцию. Ближе к вечеру стали уже потихоньку возвращаться. Собрали из вернувшихся сводную роту, сказали, что при повторении такой трусости в трибунал отправят, и присоединили нас к соседнему полку. Оказалось, весь наш полк так опозорился, а командир полка вообще к белым перебежал… Ладно, давай добривайся, а бритву потом вернешь.
– Товарищ младший сержант, а что еще дальше было?
– Еще с месяц воевал, пока не ранило. А после ранения попал я в дивизию товарища Щорса. Знаешь такого?
– Нет.
– А, ну к вам в Латвию могли не успеть кино про него завезти… Геройский был командир, и дивизия была крепкая – та́к вот, как мы под хутором, не бегала. Воевал я в ней до лета, когда Киев оставили. Мы тогда против петлюровцев больше воевали – под Коростенем, Житомиром…
Под Коростенем Щорс и погиб. В тот же месяц отравили комбрига Боженко. Зараза какая-то ему яд подсунула. Он уже в летах был. Несколько дней со смертью боролся, пока костлявая верх не взяла. А начдива нашего в цепи пуля в голову достала. Хорошие были командиры…