Комбат обратился к нам:
– Товарищи красноармейцы и младшие командиры! Нам предстоит выполнить ответственное задание командования! Надо выбить противника из деревни Дубровка и не дать немцам рассечь наши позиции надвое. От успеха нашей атаки зависит удержание позиций, которые мы возводили больше месяца. Надеюсь на вас, сынки!
А и правда, мы тут ему в сыновья годимся, комбату явно больше сорока. Следующим был комиссар батальона. У нас во взводе говорили, что он с завода «Большевик», начинал там работать молотобойцем. Среди рабочих еще при царе листовки распространял, за что его в тюрьму посадили, где он сидел до Февральской революции. Восставшие солдаты его освободили. А потом он при Керенском тоже в тюрьму попал, потому Октябрьскую революцию чуть не пропустил. В Гражданскую он воевал, только я не запомнил, против кого. Кажется, против Юденича.
– Товарищи солдаты! Да, не удивляйтесь, вы все – солдаты Революции. И за вашими спинами – колыбель этой самой Революции, город Ленинград. Там эта Революция родилась, свергла сначала царя, потом богатеев и дала нам возможность быть хозяевами своей страны. И примером для других людей, как нужно жить. Потому эту Революцию уже который раз пытаются потопить в крови. Сначала казаки Крымова, потом немцы Вильгельма, потом белоэстонцы, англичане, белый генерал Юденич, атаман Балахович, финны и прочая сволочь, которой наша Революция – кость в горле. И здесь вот – то самое место, где Юденич два раза был бит! Отсюда его армия окончательно убежала за границу, где перемерла от тифа в лагерях, куда их сунули благодарные за труды зарубежные хозяева! Вот так кончаются все те, кто посягнет на нашу Революцию! Смерть немецким захватчикам! Да здравствует наша победа! Да здравствует дело Ленина – Сталина!
Я чуть не заорал «Ура!». Соседи в строю – тоже.
– Товарищи командиры! Выводите взводы на рубеж атаки!
Это уже командует комбат.
Мы уходим еще левее и разворачиваемся в цепь по опушке леса. Впереди – эта самая Дубровка. До нее с полкилометра, и место открытое, только впереди, на лугу, стоит пара сарайчиков. Дома деревни мне плохо видно, могу разобрать, что часть из них разрушена. Кое-где над крышами – дымки.
Стрельба слышна, но не из деревни, а где-то в стороне, как мне кажется.
Вдоль нас, пригибаясь, двое бойцов тащат деревянный ящик и оделяют нас гранатами РГД. Получаю две гранаты и запалы, вкладываю их в сумку. У меня сумка для них не отдельная, а объединена с чехлом для лопаты[16]. Гранаты отдельно, запалы отдельно. А руки подрагивают, в груди немного спирает дыхание и какое-то ощущение на щеках, будто они похолодели.