Граф немедленно и аргументировано вступил в дискуссию. Он подробно остановился на ценных сведениях, которые время от времени виконт де Сол доставлял ему и которые сам он передавал Его Светлости дожу. В частности, он коснулся разоблачения Рокко Терци и Сартони, дела которых расследовал этот самый трибунал.
— Что еще надобно? — спросил граф.
— Ничего не понадобилось бы, — сказал упорствующий в своей недоброжелательности старик, — если бы это не было вызвано тем фактом, что услуги, оказанные Светлейшей под видом мессера Мелвила, бледнеют перед вредом, нанесенным ей под видом Камиля Лебеля.
Это вызвало у графа вопрос, который беспокоил его с самого начала.
— Но достаточно ли очевидно установлено, что он и Камиль Лебель — одно лицо?
— Мы не слышали, чтобы обвиняемый отрицал это, — сказал Корнер. — Молчанием он по крайней мере допускает это.
— Определенно допускает, — тотчас сказал Марк-Антуан, чем, казалось, сбил с толку графа. — Вашим Превосходительствам должно быть понятно, что я не мог бы пользоваться доверием французской миссии, если бы я не смог предстать там под видом полномочного представителя Директории. Позвольте мне рассказать вам о случае, который сделал это возможным.
Так кратко, как только можно было рассказать эту длинную историю, он рассказал о своем приключении в гостинице «Белый крест» в Турине.
Барбериго издал старческое хихиканье.
— Сюжет из «Тысячи и одной ночи».
Мрачность Габриэля еще более усилилась.
— Вы просите нас поверить, что вы были способны все эти месяцы успешно играть роль этого человека во французском посольстве?
— Да, этому я прошу поверить. Хотя это может показаться вам невероятным, я прошу об этом выверенности что это достаточно подкреплено сведениями, которые я время от времени передавал вам.
Тем, кто подхватил спор, оказался Корнер.
— Мы не отрицаем, что кое-какие из этих сведений были действительно ценными. Но мы обязаны остерегаться того, чтобы позволить слишком быстро убедить себя или позволить себе довериться вам.
— Можете ли вы опровергнуть ценность разоблачения разрушительных планов французон в деле Рокко Терци или Сартони? — уверенно спросил обвиняемый.
— Или, — добавил граф Пиццамано, — более возмутительные данные о французском плане объявить войну Венеции, чтобы использовать ее в качестве заклада на мирных переговорах с Австрией?
Старый Барбериго покачал на это указательным пальцем.
— Только будущее может доказать, верно ли это, а мы пытаем заключенного о том, что находится в прошлом.
Корнер сел на свое сиденье, обхватил рукой подбородок и обратился к графу: