Его изумление разделяли и секунданты. Но по-разному. Было мгновение, когда противник Марка-Антуана оказался совершенно неприкрытым. Но в эту секунду он, казалось, заколебался; и из-за этой нерешительности шанс был упущен.
Марк-Антуан не получил достойного противостояния в этой дуэли и имел своей целью только ранить, но не убить, в чем не было сомнений. Система его маневров была совершенной, и его клинок пронзил бок его противника, прежде чем Вендрамин успел отскочить. Когда Марк-Антуан остановил свой завершающий выпад, он уже понял, как и когда он выполнит свое намерение. Вот почему возникла непонятная заминка, которая спасла его противника.
Теперь Марк-Антуан знал путь к цели. Уверенность появилась в его действиях. Он фехтовал, как наставник с учеником. Что уже проделано однажды, можно повторить вновь. И не надо быть стратегом, чтобы создать такую ситуацию. Вендрамин сам создал ее, допустив опрометчивый ход под влиянием раздражения.
Восстановив позицию, он рванулся вперед в безжалостной атаке, чтобы поставить точку. На сей раз Марк-Антуан легко и проворно отступил перед его яростным натиском, расчетливо уклоняясь от разящих ужасных выпадов, тем самым заставляя противника почувствовать, что выходит за пределы его досягаемости. Этим он увлекал Вендрамина вновь вытягиваться в выпаде. Наконец, предоставилась удобная возможность. Вновь тем же неуловимым движением выпад был отведен. Но теперь не было колебаний, которые дали бы время на восстановление утраченной позиции. На этот раз Марк-Антуан нанес ответный удар с быстротой молнии, и оружие Вендрамина выпало из внезапно онемевшей руки. Шпага Мелвила пронзила мускулы его руки, державшей оружие.
— А-а… — вырвалось у Вендрамина от боли, когда клинок выходил из его тела; затем он пошатнулся и, прикусив губу, направился в сторону Андровича, который уже рванулся ему на помощь.
Не от одной лишь боли лицо его стало бледным и искаженным. То было разочарование, досада на свое поражение — поражение человека его мастерства. К тому же, он услышал слова Санфермо, обратившегося бодрым тоном к своему подопечному:
— Это самый великодушный поступок, которому я когда-либо был свидетелем, сэр. Я горжусь, что был с вами.
Только этого Вендрамину и не хватало — чтобы по Венеции расползлись слухи о том, что он обязан жизнью великодушию своего соперника. Он выпрямился. Санфермо, который держал в левой руке плащ своего подопечного, теперь протягивал его Марку-Антуану.
— Что они возомнили? — спросил Вендрамин Андровича. — Это еще не все. Это не борьба до первой крови. Я фехтую левой рукой так же, как и правой. Скажите им, что я намерен продолжить.