После оглушительного шума наступившая тишина казалась такой же оглушительной. Анна могла расслышать стук своего сердца.
– Зачем вы смотрите эту дрянь? – обвинение, высказанное его глубоким голосом, громко прозвучало во внезапной тишине. Чезаре вытянул руку и нетерпеливо откинул манжет, чтобы взглянуть на свои серебряные часы. – Полпервого ночи. Почему вы не спите?
– А вы почему? – Она засмеялась. Как типично – Чезаре всегда обвиняет ее в том, в чем она не виновата.
– Что тут смешного? – Последние три часа он боролся с желанием войти в ее дверь. Теперь он здесь; вопрос в том, сможет ли он выйти? Захочет ли?
Что за глупый вопрос – конечно, не захочет. Но нельзя всегда получать все, что хочешь, даже если для этого нужно только протянуть руку, и вот она – такая теплая, мягкая, так сладко пахнет… он стиснул зубы и выдавил ругательство.
Гнев Чезаре захлестнул Анну, но она не возражала: это доказывало, что Чезаре жив, и что она сама жива. Этому надо радоваться, а не принимать как должное. Чезаре стоял перед ней, а ведь его могло здесь не быть. Говорили, что это было чудо – и были правы. Это действительно чудо. Жизнь такая хрупкая. Анна никогда не понимала, насколько хрупкая, до этого момента.
Нужно было увидеть, что он едва не умер – представить мир, в котором не было высокомерного, неразумного, восхитительно красивого Чезаре Уркварта – чтобы осознать, что она не просто его хочет. Незаметно для себя она влюбилась.
– Вы меня слышали? Сейчас половина первого ночи. – Чезаре понимал, что повторяется, и поэтому отвел взгляд, но его тут же снова притянул изгибы ее плеча, шелковая кожа, открытая в растянутом вороте короткой ночной рубашки. Чезаре не мог удержаться и продолжил жадно рассматривать ее, задерживая взгляд на длинных стройных ногах. Мысленно он представлял, как ныряет ладонью под подол и обхватывает ее гладкий округлый зад, а потом стягивает рубашку через голову, открывая ее мягкие чувственные изгибы.
Стиснув зубы, он заставил себя снова посмотреть ей в лицо. Никакого макияжа, волосы спутаны, под глазами фиолетовые круги. Мужчину, который ожидал от женщин в своей постели неизменного совершенства, такой вид должен был оттолкнуть. Но не отталкивал. Почему-то она выглядела сексуальнее всех его любовниц.
Анна поднялась на ноги, все еще пошатываясь от эмоционального эффекта ее шокирующего открытия. В ее душе ужас сменился восторгом, а за ним пришла ярость.
– Зачем вы этим занимались? Разве жизнь недостаточно опасна без того, чтобы искать способы убить себя? Зачем выбирать карьеру, которая включает ежедневный риск?