— Разве это не поразительно? — заявил он. — Вы долго работали с ним и даже не знали, какое имя у него в медицине! Полагаю, вы никогда не слышали о полковнике Хартли Кершоу? Первом человеке, который начал покрывать раны пластиком?
— Да вы что? — Я нахмурилась. — Пластиком? Но зачем?
— Зачем, она спрашивает! — воскликнул Билл. — Солнышко, он просто загерметизировал их, чтобы вирусы не могли размножаться до тех пор, пока раненого не доставят в стационарный госпиталь. А потом выяснилось, что обработанные таким способом повреждения сами заживали, становились розовыми и чистыми. Разве это не очевидно?
Я вздохнула:
— Я всегда думала, что этот способ возник еще в Первую мировую войну. И что был использован французский пластырь, а не пластик. Это не ново. Вообразите, я слышала о шине Кершоу, но не…
— И не знали, что у него были военные ордена, я полагаю?
Должно быть, они считают меня идиоткой.
— Понимаете, нет. Он… он был для нас просто мистером Кершоу. Но как мог врач получить военный орден? Медики ведь не принимают непосредственного участия в боях.
Билл склонил голову набок:
— Это долгая история. Давайте скажем так: ему однажды пришлось серьезно повоевать. Уверен, вы прочитаете об этом сегодня в некрологе. Этот факт из его биографии наверняка не обойдут вниманием.
— В «Мейл»?
Газетчик молча кивнул. Том добавил:
— Кто же собирается продавать эту информацию в «Экспресс» или «Стар»? Он родился в Волверхамптоне. Местный мальчишка добивается успеха, все в таком духе… Кстати, как продвигается ваша кампания за повышение зарплаты? Кажется, на прошлой неделе была многолюдная демонстрация в Волсолле?
— Правда? — Демонстрацией я не очень интересовалась. — Меня об этом спрашивать бессмысленно. Боюсь, я представляю реакционный лагерь.
Билл не мог поверить своим ушам.
— Вы довольны существующими порядками?
— Да, более или менее. Если говорить уж совсем честно, было бы отличной идеей снизить зарплату, а не повысить, и тогда… О, вам все это неинтересно. Но люди, действительно желающие заботиться о других, чувствующие призвание… — Я осеклась, увидев на другом конце длинного помещения Мартина. Он остановился поговорить с кем-то у двери. Грета Севард. «Он может выяснить что-то насчет собрания», — сказала я себе. Мне удалось заметить, как он улыбнулся, дотронулся до ее плеча, а потом летящим шагом вышел из комнаты.
— Что вы говорили? — пробормотал Билл.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы вернуться в реальность.
Мы попытались скрыть печальную новость от пациентов, но слухи неизбежно просочились. Все вели себя очень тихо в то утро, но я догадывалась, что происходит, заметив, как они шепчутся друг с другом и замолкают, когда кто-то может их услышать. Жена мистера Вилсона, пришедшая забрать мужа на ленч, сунула ему деньги, которые он отнес Планту, когда я забирала его поднос.