Она посмотрела на новую блузку, висевшую на дверной ручке. Миссис Холден одарила Лотти одним из своих «взглядов», когда та сказала Селии «спасибо». Видимо, посчитала ее неблагодарной. Лотти должна была выразить благодарность более эмоционально. Блузка действительно очень симпатичная.
Но у Лотти не нашлось нужных слов. Она вообще не могла говорить. Да и как иначе? Как она могла объяснить, что в первую же секунду, когда она увидела Гая, все, что она знала, все, во что верила, тут же куда-то исчезло, словно у нее выбили почву из-под ног? Как она могла объяснить жгучую боль, пронзившую ее при виде знакомого лица, горькую радость узнаваемости, глубокую уверенность, что давно знает этого мужчину? Еще бы ей не знать – разве их вылепили ни из одного и того же теста? А как она могла сказать Селии, что та не должна выходить замуж за человека, которого привезла домой в качестве жениха?
Потому что он принадлежал Лотти.
– Лотти! Лотс! – донеслось снизу.
Да, все, как она и предполагала.
Лотти подождала, пока ее не окликнули во второй раз, затем открыла окно и посмотрела вниз. Стараясь не сводить взгляда с лица Селии.
– Не будь занудой, Лотс! Ты ведь не готовишься к экзаменам.
– У меня немного разболелась голова. Я спущусь позже, – сказала она.
Даже ее голос звучал по-другому.
– Она просидела в своей комнате весь день, – сообщил Фредди, швыряя теннисные мячики в стену дома.
– Ой, да брось ты. Мы собираемся съездить в Барднесс-Пойнт. Ты могла бы позвать Джо. Поедем вчетвером. Давай же, Лотс! Мы ведь с тобой толком не пообщались.
Ее удивило, что Селия не разглядела, как она фальшиво улыбается. Даже щеки заболели.
– Вы поезжайте. А я останусь, пока не пройдет головная боль. Завтра что-нибудь придумаем.
– Скука, скука, скука… А ведь я рассказывала Гаю, как плохо ты на меня влияешь. Наверное, опять скажешь, что я все выдумываю. Да, дорогая?
– Завтра. Обещаю.
Лотти нырнула обратно в спальню, чтобы не видеть, как они обнимаются. Она легла лицом вниз на кровать. И попыталась вспомнить, как дышат люди.
* * *
Гай Парнелл Оливье Банкрофт родился в Уинчестере, что, строго говоря, делало его англичанином. Но больше ничего английского в нем не было. Все, начиная с загара, так не вязавшегося с бледными английскими лицами вокруг него, до свободной, но скромной манеры держаться, отличало его от молодых людей, которых знали Лотти и Селия. Во всяком случае, молодых людей Мерхема. Это был неразговорчивый юноша, вежливый, сдержанный, в котором тем не менее угадывался богатый наследник. Он практически ничему не удивлялся и был открыт для всего хорошего. Казалось, ему неведомо мучительное самокопание, свойственное, например, Джо, равно как и стремление выделиться среди других парней. Он смотрел на все широко открытыми глазами, словно не переставая забавляться какой-то неожиданной шуткой, временами вызывавшей у него приступы неудержимого веселого хохота. Он невольно вызывал улыбку, как призналась мужу миссис Холден. И она часто улыбалась Гаю, а как только переварила потрясение от столь быстрой помолвки дочери, начала относиться к нему благосклонно, как к своему первенцу. А Гая, казалось, ничто не смущало: ни разговор с шофером на стоянке такси, ни перспектива официально попросить у доктора Холдена руки его дочери. Он пока этого не сделал. Впрочем, прошло всего пару дней, а доктор Холден был ужасно занят. Если Гай был немного пассивен, менее откровенен, чем хотелось бы Холденам, то они не собирались судить его за это: дареному коню…