— Плохо, — продолжал Жыкович, — очень плохо. Мало того, что эти негодяи в лесах обирают до нитки каждого, чьи ноги знают, что такое сапоги, так теперь они ещё стали резать людей. Нам надо что-то предпринимать...
— Как резать? — не понял Патковский.
— Ну, вот же, — озадаченно уточнил староста, — возле старой церкви...
Пан Альберт загадочно улыбнулся и снова встал...
— Что? — Не понял Жыкович. — Чему вы так улыбаетесь? Вы же сами туда ездили и всё видели?
— Ездил, — многозначительно согласился пан Альберт, — и людей действительно страшно порезали, и это я видел. А также успел поговорить с тем, кто остался жив...
— Тогда расскажите в чём там дело? Я не понимаю вашей странной иронии...
Патковский обошёл вокруг стола и, заходя на второй круг, стал озадаченно поглаживать щетинистый подбородок, который, судя по всему, пан Альберт позабыл оголить, по случаю утренних событий.
— Знаете, — начал он, — я признаться сильно испугался, когда услышал о происшествии с этими несчастными у церкви. Страх, что до этого времени держал меня за горло вдруг отступил и я, чувствуя свою вину за то, что причастен к благосостоянию этих лесных негодяев, тотчас помчался в Жерчицы, а там...! Народу собралось, будто на Драгічынскім кірмаше[66]. Я хорошо знаком с тамошним епископом, паном Мареком Кшдыбой. Он как раз отпевал покойников и исповедовал выжившего. И вот, господа, какая невероятная штука получается. …Все пострадавшие возле старой церкви, это люди Базыля Хмызы!
Война и Жыкович дружно открыли рты и посмотрели друг на друга.
— Готов вам поклясться, — продолжал Патковский, — страшнее и невероятнее истории я ещё не слышал, хотя в детстве, наверное, как и мы все, достаточно наслушался всяких баек о старой церкви. Но, то всё байки, а теперь...
Свенты ойтец[67] Марек, опуская то, что касалось тайны покаяния, всё же поведал мне о том, что случилось вблизи церкви. Эти четверо шли на старую жерчицкую дорогу, что проходила некогда возле развалин. Многие и сейчас пользуются ей, хотя ни бричкой, и коляской там уже не проедешь, так, если только пешком можно пройти. Чего греха таить, как видно, хотели подкараулить кого-нибудь, да облегчить тому ношу. Решили спрятаться в старой церкви. Едва они устроились в развалинах, перед ними как из-под земли появился ...призрак Юрасика!
Староста и Война повторно переглянулись.
— Чёрте-что, — только и смог вымолвить побледневший пан Станислав.
— Не могу с вами не согласиться, пан староста, и я не стал бы верить в слова человека, старающегося себя выгородить, ведь вполне можно допустить, что это он сам убил тех троих, но! Кто тогда располосовал грудь и спину этого разбойника? Уверяю вас, сам он не мог такого сделать, ведь от потерянной крови он едва не отдал свою душу..., — тут пан Альберт запнулся, как видно не решаясь сказать, кому ближе душа этого человека богу или дьяволу.