— Петя, хочу поговорить о твоем будущем. Ты уже думал, как будешь жить дальше?
— Думал, но пока никаких идей.
— В таком случае у меня есть предложение. Сегодня в ночь я уезжаю, предлагаю тебе ехать со мной. Решать нужно прямо сейчас.
— Куда едешь?
— Кто меньше знает, тот не только крепче спит, но и дольше живет.
— Почему так загадочно, не доверяешь?
— Доверяю, поэтому и зову с собой. Просто некоторые могут так спросить, что не сможешь не ответить. Абреки-коллекторы, например.
— Постой, ведь ты им обещал что-то на понедельник.
— Именно поэтому мне и нужно уезжать сегодня.
— Сбегаешь?!
— Молодец, догадался.
— А куда?
— Повторяю: меньше знаешь, тебе же спокойнее. К вечеру привезут документы, я еще вчера договорился, будешь гражданином нэзалэжной Украины, сразу и отчалим. Ты же сейчас как Паниковский — человек без паспорта.
— Точно, паспорт у меня всегда дома лежит…
— А хоть бы и с тобой был, все равно он давно недействительный.
— Коль, вообще-то я хотел к своим поехать, Васю увидеть, Таню. С Васей бы я наверняка сумел подружиться, хотя, получается, он теперь старше меня…
— Он не старше тебя, Петя, — сказал Николай таким голосом, что сердце Петра ухнуло в бездну. В ту бездну, где все черно и ничего уже не исправишь.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Вчера я не решился, но сегодня обязан…
— Не тяни!
— Ты вчера читал про войну в Чечне… Вася там погиб.
Петр окаменел.
— В 95-м Васю призвали в армию, из-за чего с Татьяной случился очередной приступ депрессии, она замкнулась и пару месяцев не выходила на связь, а позвонила мне, только когда его из учебки отправили в Чечню. Я попытался вытащить его оттуда, но было уже поздно. В первую же неделю Вася пропал без вести. А месяцев через шесть эти твари подкинули Васино тело вместе с видеокассетой на наш блокпост. На кассете… на кассете было снято, как ему отрезают голову… — Николай как будто закашлялся, — извини… со словами, что так будет со всеми неверными русскими собаками, пока они будут топтать землю независимой Ичкерии. На теле у Васи не было живого места: целых полгода эти нелюди мучили нашего мальчика, целых полгода…
Николай сглотнул ком, по щекам текли слезы. Он отдышался и продолжил:
— Татьяна впала в кататонический ступор и больше из него не вышла. Она теперь не человек — овощ. Я устроил ее в хоспис и оплатил пожизненное содержание, там за ней очень хорошо ухаживают. Я проверял.
— Мне нужно побыть одному, — бесцветно произнес Петр и ушел в кабинет.
* * *
Николай выждал час и вошел в кабинет. Петр сидел на диване, глядя в никуда.
— Петя, ты как? — тихо позвал Николай.