— Так или иначе, — продолжал Камиль, — каковы бы ни были причины, побудившие ее это сделать, — она это сделала. Да-да, я знаю — «если это она…».
С этими словами он быстро вскинул указательный палец вверх, словно желая удержать остальных от повторения этой назойливой оговорки.
Судья, продолжая улыбаться, кивнул и встал с места.
— Да, в самом деле, как бы то ни было, но что-то явно встало этой девушке поперек горла.
Никто не ожидал такого каламбура. Все очень удивились, особенно Камиль.
Алекс попыталась прибегнуть к последнему доводу: я не одета, я не могу идти в таком виде, и с собой я ничего не привезла, да нет же, вы прекрасны, — и внезапно (они стояли посреди гостиной лицом друг к другу) Жаклин пристально взглянула в ее зеленые глаза и покачала головой с восхищением, к которому примешивалось сожаление, словно она смотрела на свою жизнь, оставшуюся в прошлом, говоря про себя: ах, какое счастье — быть красивой, быть юной, она сказала: вы прекрасны, она действительно так думала, и Алекс больше не пыталась возражать, они взяли такси, и, едва успев осознать, что происходит, Алекс оказалась в танцевальном зале. Он был невероятно огромным. Уже одно это вызывало неуютное ощущение: зал походил на цирк или зоопарк, это одно из тех мест, которые с первого же взгляда вгоняют в глубокую и необъяснимую тоску. Но самое главное — для того, чтобы заполнить этот зал, требовалось семь-восемь сотен человек, а собралось в нем от силы полтораста. Главные инструменты в оркестре — аккордеон и электропианино, музыкантам за пятьдесят, дирижер носит засаленный парик, съезжающий на затылок и готовый в любой момент свалиться на спину. По периметру расставлено около сотни стульев, в центре на сверкающем паркете танцует примерно тридцать пар, переходя от болеро к вальсу, от вальса к пасодоблю, от пасодобля к чарльстону. Все это очень похоже на клуб знакомств — впрочем, Жаклин видит все иначе. Здесь она в своей стихии и чувствует себя отлично. Со многими из присутствующих она знакома, она представляет им Алекс: «Лора»; затем, слегка подмигнув ей, добавляет: «Моя племянница». В основном здесь собрались люди сорока-пятидесяти лет. У немногих тридцатилетних вид или сиротский (женщины), или слегка подозрительный (мужчины). Была и группка энергичных женщин, ровесниц Жаклин, разряженных в пух и прах, изящно причесанных, искусно накрашенных, в сопровождении столь же идеально выглядящих мужей с безупречными складками на брюках. Это женщины веселые и шумные, из тех, о которых говорят, что они «всегда не прочь». Они приняли Алекс с распростертыми объятиями, как будто очень давно с нетерпением ждали ее приезда, но вскоре о ней забыли, — ведь в конце концов, они пришли сюда затем, чтобы танцевать!