И большой, два на полтора метра, плазменный экран на стене смотрелся резким диссонансом.
На доске объявлений среди приказов о строгом запрете курения и объявлений о продаже косметики и меда висела афиша семинара «Тектоника литосферных плит и изучение магматических течений» какого-то доцента Поричкина с датой в левом верхнем углу – за три дня до «харма».
Распахнутые двери, покосившиеся шкафы с реактивами, выдвинутые ящики столов, компьютеры, в основном неработающие, старые, с древними кинескопными мониторами, хотя бывали и вполне современные – в некоторых так и торчали флэшки с диссертациями и планами.
Взгляд Антона отмечал грустные детали когда-то кипевшей тут жизни, брошенные при бегстве.
Одинокий фарфоровый чайник и пакетик с сушками, вязаная домашняя салфетка, высохший торт в мертвом холодильнике, наверное, его купили ко дню рождения или еще какому торжеству, да вот судьба в лице «харма» вмешалась…
Наверное, здесь после лабораторных работ и исследований почтенные старушки и редкие молодые аспирантки пили чай и обсуждали планы на будущее.
В первый день в подвальной мастерской, отведенной его лаборатории, Арсеньев увидел на стене плакат-календарь одна тысяча девятьсот девяностого года – когда-то яркий и глянцевый, а теперь потускневший. С него призывно улыбались начлабу несколько девушек в кольчужках на голое тело. Стилизованные под руны буквы сообщали, что это группа «Мираж». И Антон вспомнил, как в том самом девяностом вместе с мамой стоял в огромной очереди за яйцами в питерском гастрономе.
Все это навевало обреченно-тоскливое чувство – три четверти науки, и без того слабой и потрепанной историческими переломами, было собрано в Москве. Да разве одной науки?
Как вообще теперь жить России?
Но, так или иначе, надо было делать дело, и они начали обустраиваться на новом месте.
В трансформаторной подстанции с мраморными досками рубильников и солидными медными шинами, на которых была отчеканена дата – 1939 год, разместили вырванную у АХЧ со скандалом и матом артефактную электростанцию, правда, не на «батарейщике», а на куда более слабых «радужных яйцах», кое-как запитали подвал и два этажа, а также пристройку. В ней прежде обретались разные арендаторы, потому она сильно отличалась от НИИ – хорошенькие, с иголочки, офисы, кафе и даже сауна.
Там, само собой, поселилось начальство базы – аж три подполковника и полковник, – выкинув прямо во двор кучу документов, помеченных логотипами всяких контор вроде «Кредитного товарищества “Рука друга”», и «Центра народной медицины “Русский Эскулап”».