Годы шли, и мой воспитатель уже не мог противостоять мне в поединках на мечах или топорах. Но в стрельбе из лука он оставался таким же искусным, как и был. Он продолжал вычерчивать карты и разрабатывать планы сражений, и я по-прежнему уважал его, хотя и не видел в таких занятиях особой для себя пользы. Я не желал обижать старика и внимательно выслушивал его наставления. Впоследствии эти знания не раз спасали меня. Он также, как и раньше, без устали обучал меня ратному делу.
А Ривал, казалось, совсем не старился. Он легко ходил по лесам, преодолевая огромные расстояния с удивительной скоростью. Я так и не достиг его уровня знаний растений, но зато отлично понимал мир птиц и животных. Я перестал охотиться ради развлечения, и находил удовлетворение в том, что дикие животные не боятся меня.
Но самое приятное для меня заключалось в посещении мест, связанных с Прежними. Ривал проникал все дальше и дальше в Пустыню, стараясь обнаружить что-нибудь, сохранившееся от Прежних. Самым большим его желанием, как он мне поведал, было найти какие-нибудь книги или свитки.
Я был обручен в Год Змеи, Брызжущей Ядом. Близилось моё совершеннолетие, и меня всё чаще стали посещать мысли о моей будущей жене. В доме Лесника было два мальчика моих лет, но они так и не стали моими друзьями. Не только общественное положение разделяло нас, но я и сам не старался сблизиться с ними — ведь во мне было что-то нечеловеческое и это не позволяло мне приобрести друзей. Я подарил дружбу только двоим — Яго, который был достаточно стар, чтобы быть моим отцом, и Ривалу, который мог бы быть моим старшим братом, и иногда мне этого очень хотелось.
Однажды дети Лесника направились на осеннюю ярмарку. Они разоделись, повязали ленты на камзолы и со смехом поехали в Ульм, громко обсуждая предстоящие приключения.
Это сильно задело меня и я подумал, что, когда леди Джойсан увидит меня, то испытает такое же потрясение, какое испытала и моя мать. Вдруг она отвернется от меня с отвращением?
По ночам меня начали мучать кошмары, и Ривал, наконец, с сердечностью поинтересовался, какая болезнь насела на меня. И я рассказал ему правду обо всех своих сомнениях, отчаянно надеясь, что он успокоит меня и скажет, что я вижу чудовищ там, где их нет, и что мне нечего бояться, но здравый смысл подсказывал мне, что впереди меня поджидает разочарование, катастрофа.
Ривал не стал успокаивать меня. Он долго молчал, глядя на руки, которые только что пытались восстановить разбитую фигурку, а теперь спокойно лежали на столе.
— Мы всегда говорили друг другу только правду, Керован. Я тебя хорошо знаю и в спутники выбрал бы только тебя. Но разве я могу обещать, что приведу тебя к счастью? — он помолчал. — Когда-то я шел по дороге, ведущей к свадьбе, и некоторое время даже был счастлив. Но если твои отличия от других на виду, то мои отличия находятся внутри. Да, они у меня есть, и я не такой, как другие. И та, с которой я должен был разделить Чашу и Огонь, увидела эти отличия и встревожилась.