— Никколо́! Проснись же, наконец!
Никколо дремал, полусидя: он удобно примостился на стуле, спрятав руки в карманы брюк и прислонившись головой к стеллажу стоящего позади книжного шкафа; рядом громоздился старинный сундук, заставленный вазами, тарелками и картинами: в книжной лавке братьев Гамби он был достопримечательностью для посетителей. В ответ на настойчивые призывы Джулио Никколо проворчал что-то невнятное, натянул шляпу пониже на лицо и опять закрыл глаза.
— Эй ты, бесстыдник! Все утро спишь — зла на тебя не хватает!
Никколо звучно причмокнул, затем открыл глаза и посмотрел на брата.
— Да что ты привязался? Знаешь ведь: у меня сейчас предобеденный сон!
— Мне пора в банк. Сегодня утром истекает срок векселя.
Никколо фыркнул.
— Ну и иди! Стоило ради этого меня будить.
— А за товаром кто присмотрит?
— Какой идиот вздумает в этот час покупать книги? Ладно, иди, я присмотрю!
Пока Джулио искал свой цилиндр, Никколо встал, прошелся до двери, будто хотел с разбегу броситься прочь из лавки, затем вернулся и сел на прежнее место.
Он был высокий и тучный, бороденка с проседью, пухлые губы и пасмурно-серые глаза.
Уже в который раз Джулио сам отправлялся в банк вместо того, чтобы послать кого-то из братьев.
— А где же Энрико? Вечно все приходится делать нам, будто он ни при чем! — Никколо попытался изобразить сочувствие.