Бешеная радость охватила Никколо. И когда он смеялся так дико и неистово, то почему-то делался обворожителен.
— Джулио ушел на свидание с одной милой девушкой, вот он вернется — тогда закроем, наконец, эту клетушку и пойдем обедать. М-м-м — да, обед будет что надо! Жаль, у меня только один желудок, второй был бы очень кстати! Я заказал нашей служанке килограмм пармезана и еще особых груш, каждая фунт весом. Готов поспорить, что вы были бы не прочь разделить со мной такую трапезу!
Синьор Валентини засмеялся, похлопав Никколо по плечу. Затем спросил:
— Скажите, откуда у вас такая статуэтка Мадонны — та, что на сундуке?
Никколо нахмурился.
— Или, может, не хотите раскрывать секрета?
— Напротив. С вами я готов поделиться: эта Мадонна попалась мне в одном из крестьянских домов. И за это сокровище я отдал всего-навсего сто лир!
Он вскочил и завопил в каком-то странном восторге:
— Сто лир! Жалкие сто лир! Да он мне ее даром отдал! Есть же на свете такие идиоты!
— И за сколько вы ее продаете?
— Я-то? — прогремел Никколо, затем добавил пренебрежительно:
— Вчера один англичанин предлагал за нее четыре тысячи лир, четыре тысячи!
— И вы согласились?
— Да я за нее все шесть выручу.
Последние слова Никколо произнес тихо и задумчиво. Он, было, сел, успокоившись, но вдруг снова вскочил и закричал, топнув ногой:
— Сто лир! Ну, разве не идиот? Нужно быть круглым дураком, чтобы так продешевить!
Тут Никколо в очередной раз огорошил гостя своим смехом, который больше напоминал судороги.
В эту минуту вошел Джулио. Он бросил на Никколо пристальный взгляд из-под полей шляпы, которую всегда машинально натягивал на глаза, возвращаясь из банка.
— Что это ты разошелся?
Никколо резко осекся и, не ответив ни слова, бросился прочь из лавки.
Он шагал по улице с важным видом, высоко подняв голову; на все приветствия отвечал сквозь зубы, презрительно и односложно, будто куда-то торопился. Дойдя до фруктовой лавки на улице Кавур, он окинул взглядом лотки с фруктами, слегка повел головой, будто поправляя воротничок рубашки, но не остановился. Аромат фруктов манил Никколо, буквально сбивал с ног, однако он продолжал идти вперед, сам не зная куда, и то и дело сталкивался с прохожими. Какая-то неведомая сила все-таки заставила его повернуть обратно: из головы у него не шли только что увиденные фрукты, которые казались самыми вкусными и сочными на свете. Никколо чуть не плакал, в кармане у него не было ни гроша. Оставалась последняя надежда: попросить денег у брата.
Синьора Валентини в лавке уже не было.
— Ну и что здесь надо было этому бездарю? Попадись он мне еще раз — вот уж угощу его тумаками!