Кроме меня и вечно отсутствующего капитана на крейсере находилось человек двадцать, дежурная смена по стояночному расписанию. Пилот, офицер этой их нулевой службы безопасности, несколько штурмовиков (помимо меня), два стрелка, связист, повар и группа технических специалистов разных направлений. Знакомиться со мной они не спешили; кажется, просто не знали о моём существовании. Но меня такое положение вещей вполне устраивало.
Вечером в поле моего зрения вновь появлялся капитан, неизменно уставший и порой злой как чёрт. В последнем случае мы молча шли тренироваться; точнее, сначала уходил капитан, а потом к нему, чуть спустившему пар, присоединялась уже я.
Я никак не могла понять своей странной реакции на капитана. Мне было приятно на него смотреть; причём не только когда он дрался, а когда просто… был? Горячий обладал удивительно выразительной мимикой, и все его эмоции всегда отражались на лице и в жестах. И я часто ловила себя на том, что эмоции его каким-то непостижимым образом передавались мне. Когда он улыбался, тянуло улыбаться в ответ, когда тихонько что-то недовольно рычал себе под нос, — я ловила себя на стиснутых челюстях и желании кого-нибудь ударить. Наверное, именно так действовала на меня его «воля», о которой говорила Тамми.
Корабль ожил через двенадцать дней. В одно прекрасное утро я открыла дверь собственной каюты, намереваясь по сложившейся традиции добраться до покоев капитана за новой порцией задач к изучению, и нос к носу столкнулась с каким-то незнакомым типом. То есть, не к носу, а к пузу; этот явный представитель нейтральной боевой ветви был выше меня на три головы и в три раза шире.
— Опа! — оторопело сообщил он. — А ты что здесь делаешь?
— На корабле? — на всякий случай уточнила я, с интересом разглядывая боевого. Это был мужчина уже в возрасте, явно старше капитана; наполовину седой, с сеточками морщин в уголках глаз и губ. Правда, до стадии дряхлости ему ещё было ой как далеко.
— На корабле ладно, не моё дело. Мне интересно, почему тебя в наш сектор поселили?
— Ваш — это, в смысле, штурмовиков? — снова уточнила я. Он только кивнул, продолжая внимательно изучать меня. — Наверное, потому, что меня назначили вместо погибшего бойца. У меня приказ есть, — на всякий случай сообщила я.
— Тебя?! — глаза мужчины приобрели форму правильного круга. На лице отразилось явное сомнение в здравости рассудка всех, начиная с самого штурмовика и капитана, и заканчивая Советом Старших и окружающим миром. — Ларговы яйца, — тихо буркнул себе под нос боевой. Но, к чести штурмовика стоит отметить, справился с удивлением он невероятно быстро. И ни единой претензии не высказал вслух; вот это я понимаю, дисциплина. — Ладно. После завтрака, в десять по корабельному времени, приходи в тренировочный зал; не общий, а нашего сектора. Будем знакомить тебя с твоим напарником, с твоей группой и со всеми остальными, — вздохнул он. — И — да, в полном снаряжении и с оружием. Тебе же их выдали?