Через десять минут Горыныч сообщил:
– Упавшего вертолёта нигде не наблюдаю, хоть убей. А на западе чётко просматривается фигура гигантского каменного сфинкса, только полупрозрачная и словно бы уползающая от нас.
– Ага, даже слегка подрагивает – словно кусок фруктового желе, случайно упавший на пол…. Не думаю, что за этим сфинксом «прячется» что-либо. Хотя, чисто на всякий случай, потом и туда наведаемся…. Меня же гораздо больше интересуют вон те древние почерневшие развалины. Вдруг, это мираж? Всякое бывает. Надо будет их «проверить» с помощью лазерного прибора милейшей мисс Паулс…. А ты, Сом, будущий гениальный сыщик, что высмотрел?
– Склон.
– Что – склон?
– Очень странный склон, – указал рукой на северо-восток Пашка. – Видите? Цвет у него очень, уж, необычный. Светло-серый, с характерными чёрными точками…. Что это за вкрапления такие, а? Чёрная приморская галька? Откуда ей здесь взяться? Странность странная…
Джипы остановились, не доехав до подозрительного склона порядка семидесяти пяти метров (по крайней мере, так это смотрелось). Офицеры покинули машины.
– Сейчас мы проверим, как работает эта «усиленная лазерная указка», – достав из внутреннего кармана камуфляжной куртки серебристый цилиндрик, пообещал Петров.
Он, вытянув правую руку вперёд, плавно перевёл крохотный чёрный тумблер в рабочее положение. Через секунду из торца цилиндрика «выскочил» тонкий светло-голубой луч. Выскочил и упёрся в серо-чёрный склон…
Последовала яркая ультрамариновая вспышка, заставившая людей прикрыть глаза ладонями. Ещё мгновение. И странный холм исчез, словно бы растворился в окружающем их воздухе…
– Лишь грязно-жёлтые пески вокруг, – восхищённо прокомментировал Сом. – Сработала-таки хитрая аппаратура медноволосой и умненькой мисс Паулс…. А что это за железка торчит из одинокого тёмно-рыжего бархана? Это же…. Это же винт вертолёта, занесённого песками по самую крышу кабины. За мной!
Они, не жалея рук и сил, откопали вертолёт за неполный час. Откопали, вскрыли заклинившую дверку и обнаружили внутри восемь уже начавших разлагаться трупов, а так же двоих выживших – Никоненко и Романова.
Никон был в сознании и даже пытался улыбаться. А Роман пребывал в бреду горячечном.
Санькой занялся пожилой доктор-поляк. А Никоненко, вволю напившись чуть подслащённой воды и жадно вдыхая относительно чистый воздух пустыни, приступил к печальному повествованию:
– Неожиданно началась песчаная буря. Забарахлил двигатель. Перестал работать хвостовой винт. Пришлось совершить вынужденную, достаточно жёсткую посадку – сплошные ушибы, вывихи и переломы. Рации не работали, видимо, из-за сильных геомагнитных аномалий, сопровождавших бурю…. Песчаные высокие воронки начали бодро терзать беззащитную железяку. Взбесившийся ветер всё дул и дул. Внутри вертолёта было темно, очень душно и жарко. Наружу не выйти. Вскоре навалилась колючая жажда…. Потом (ход Времени уже не ощущался), начали умирать люди. От жажды, жары, ушибов-переломов и общей слабости характеров. Один, второй, третий, четвёртый…. Да и Романов надумал концы отдать. Пришлось вмешаться. По щекам лупил. Ножом зубы разжимал, чтобы последний глоток воды влить. На ухо всякую чушь нашептывал. А ещё я ему на сломанную голень шину самодельную наложил…. Почему сам не сдох? Наверное, из-за природного упрямства российского. А ещё и пивка хотелось. Очень-очень-очень…. Как можно помереть, когда ещё не всё пиво на этом Свете выпито? Чушь полнейшая и гадкая. Не, ребятки, без меня…