— Хорошо, государь, я расскажу вам все…
— Даете мне в том свое
слово?
Голос Михаила Александровича Арчегову очень не понравился, и он невольно сглотнул, продавив внезапно появившийся комок в горле. Да, таким тоном к нему еще не обращались, и врать себе дороже выйдет.
— Даю, государь!
— Нет!
— Почему нет? — генерал с нескрываемым удивлением посмотрел на монарха. Тот натянуто улыбнулся:
— Его величеству ты не можешь дать слово, я тебя прошу как друг. Если ты продолжаешь считать меня таковым.
— Хорошо, Мики, — кивнул Константин, подчеркивая произнесенным им детским прозвищем царя свое на то согласие. — Я вчера говорил с Семеном Федотовичем о предательстве.
— Ты имеешь в виду майские события?
— Не только. Вернее, они имели к нашему с ним разговору косвенное отношение. Главное не в них, а в том, что произошло в
нашейистории в сорок первом году.
— Ты говоришь о второй войне с германцами?
— С нацистами, Мики, с нацистами. О том, что они натворили на нашей земле. И о том, какое участие в этом принял Семен Федотович…
— Он дрался с большевиками!
— Да?!
В тихом голосе генерала явственно прозвучала такая едкая ирония, что Михаил Александрович невольно поежился. Он почувствовал, как в генерале заклокотала еле сдерживаемая ярость.
— В той страшной войне, Мики, погибло двадцать миллионов наших с тобой соотечественников, и часть этой крови на руках генерала Фомина и его подельника по майским делам.
— Двадцать миллионов?! — Цифра настолько ошарашила монарха, что он упустил последующие слова Арчегова. — Не может быть! Ведь немцы… они культурная нация…
— Очень культурная, — тихо произнес Арчегов, но таким голосом, что у Михаила Александровича волосы встали дыбом. — Набивали нашими бабами и детишками эшелоны и везли в Германию. Якобы на работу. Попадали они в концлагеря, где дымили жирной копотью высокие трубы крематориев. Ты знаешь, как там «мыли» этих несчастных?
— Нет, — еле выговорил монарх, лицо побледнело, нервы напряглись в чудовищном ожидании.
— Забивали голых в моечную, где высоко над потолком были душевые разбрызгиватели. Вот только не вода с них лилась, а «Циклон-Б».
— Это что такое?
— Ядовитый газ, намного более мучительный, чем знакомый тебе по фронту иприт или хлор. Люди умирали от него в страшных корчах чуть ли не полчаса. А культурные, — Арчегов так протянул голосом это слово, что царь отшатнулся, — германцы смотрели в окошечки и делали записи, рассчитывая наиболее экономичную дозу газа. Скупые они — пусть смерть будет дольше людей мучить, зато какое сбережение ядовитой гадости? Трупы разрубали и в печки крематориев отправляли, а пепел на поля. Для лучшей урожайности. Или из людей мыло варили — тоже польза в хозяйстве. Все пригодится. Вот так они и несли свою «высокую культуру» для русских.