Заняв единственное пустое место, Олег побарабанил пальцами по столу. Светлое дерево позволяло увидеть мутное отражение без четких линий и очертаний.
— Если хочешь, можешь звать меня Бридой.
У нее был самый обычный голос. Никаких хрипов, картавости или чего-то подобного, что ожидаешь услышать, глядя на подобный облик.
— Хорошо. Зачем я здесь?
— Странный вопрос, — Брида покачала головой, — это ты ведь вошел в эту дверь, а не я.
Олег посмотрел себя за спину, где в тусклом свете можно было различить красный цвет межкомнатной перегородки.
— Справедливо. Я пришел для того, чтобы участвовать в состязании.
— И снова странно. Кроме самого себя здесь тебе не с кем состязаться. А бывает когда-нибудь иначе? Что ты видишь, когда закрываешь глаза? Борьбу со своими мыслями или со своими желаниями?
— Я знаю, чего хочу, и бороться за это вынужден только с людьми.
Брида звонко засмеялась, но быстро сменила этот приятный смех на злобное хихиканье.
— Знать, не значит обрести. Под силу ли тебе понять это? Когда-то мы все имели так много, что и представить не могли, как на самом деле важны мелочи и крохи, сегодня ставшие всем в этом проклятом мире.
— Прекрасно. И что дальше?
Женщина широко улыбнулась, обнажив почерневшие и начавшие гнить зубы.
— Мы будем разговаривать, пока ты не поймешь.
— Пока не пойму тебя?
Олег вопросительно изогнул бровь и посмотрел на свою собеседницу, которая изо всех сил разыгрывала перед ним глубокую скорбь и печаль, вызванную глупостью сидящего перед ней человека. Казалось вот-вот и она вскочит на ноги, чтобы взять его за грудки и трясти в воздухе, пока он не начнет кивать, как деревянный болванчик.
— А тебе это важно?
— Да я первый раз в жизни вижу тебя. Так что, скорее всего, нет, абсолютно нет, — ответил Олег и с довольным видом постарался как можно вальяжнее устроиться на неудобном стуле.
Брида перестала улыбаться. Ее губы еще сильнее побелели, будто от холода.
— Ты рассуждаешь так, будто все знаешь. А если от меня зависит твоя дальнейшая жизнь? Стоит ли так открыто выражать свою злость и неприязнь?
Теперь уже засмеялся Олег.
— Может, еще и в состязании за меня поучаствуешь?
— Это было бы весело. Ведь я была там.
С этими словами, женщина убрала закрывающие часть ее лица волосы, и сразу стало понятно, почему же она предпочитала подобную прическу: у нее не было глаз и ничем не прикрытые кровавые рубцы пустыми глазницами смотрели перед собой.
— Не припоминаю тебя ни в одном сезоне, — с трудом разлепляя губы, проговорил Олег, потрясенный увиденным.
Он не мог встать и уйти, не мог отвести своего зрячего взгляда, он должен был оставаться на месте и смотреть, и разговаривать.