— Но? — Лида тут же реагирует на заминку в голосе.
— Больше всего меня беспокоит, как бы споры с оппозицией не обернулись политической травлей всех, кто проявил несогласие по тому или иному вопросу. В такой обстановке будет невозможно вести нормальную дискуссию по хозяйственной политике, сопоставляя различные подходы.
— Оппозиция только мешает! — запальчиво восклицает жена. — Гнать бы таких в три шеи! Если они не понимают, что такое партийная дисциплина – скатертью дорога!
— Скатертью… Это еще ничего. А вот как ты посмотришь, если несогласных с генеральной линией станут объявлять контрреволюционными заговорщиками, убийцами и шпионами? — не без горечи спрашиваю ее.
— Как? Ты хочешь сказать, что в твоем времени… Не может такого быть! — в запальчивости выкрикивает Лида.
— Было. Было, к сожалению. И я постараюсь сделать все, чтобы здесь такое не повторилось! — произношу последнюю фразу, невольно стискивая кулаки.
— Справишься? — голос молодой женщины, которая лежит рядом, касаясь моего плеча, полон тревоги.
— Гарантий никто не даст. И в одиночку, конечно, такое дело не поднять. Но, если ты будешь рядом, непременно справлюсь! — с последними словами широко улыбаюсь. И, хотя я смотрю в звездное небо, какое-то чутье придает мне уверенность, что и жена тоже улыбается. Приподнимаюсь на локте и осторожно тянусь к ней губами. Лида тоже приподнимается, медленно оплетает меня руками, — чувствуется, что они у нее полны скрытой силы, — и наши губы встречаются…
Потом мы снова лежим на песке, плечо к плечу, и смотрим на сверкающие драгоценности, прихотливо разбросанные в глубокой бездне пространства.
— Я люблю тебя… — произношу шепотом, но в почти полной тишине мой шепот слышен не хуже, чем крик. Она в ответ не произносит ни слова, а только трется щекой о мое плечо. Но мне и этого достаточно…