— Это само собой, но я говорю о более широкой вещи. Если закон становится преимущественным пафосом жизни, совесть хиреет. Но как бы ни были развиты законы, всегда были, есть и будут случаи в жизни, где человек должен действовать, согласуясь с совестью. Но как же ему действовать, согласуясь с совестью, когда она у него усохла? И усохла именно потому, что хорошо развились законы и человек привык себя ограничивать только законом?
— Да, сложный вопрос. Видимо, надо, чтобы и законы, и совесть развивались параллельно. Но та драма, о которой вы говорите, — дело далекого будущего. В России, как я понимаю, сейчас актуально закрепить демократические законы, чтобы они действовали. А то, о чем вы говорите, дело далекого будущего. Считается, что культура развивает совесть. Что вы думаете о ее роли?
— Холодно в мире, холодно! Я говорю культуре: «Согрей меня или я напьюсь!»
— А она что отвечает?
— Она отвечает: «Ах, ты так ставишь вопрос? Будет тепло!»
Всерьез говоря, или книга будет греть человека, или человек будет греться над костром из книг. Третьего не дано!
— Тогда поговорим о литературе. Я преподаю русскую литературу в университете. Что вы думаете о русской литературе советского периода?
— Я считаю, что вся советская литература имеет два направления. Первое — это литература идеологов, их детей и внуков. Второе направление — это литература жертв идеологии, их детей и внуков. Второе направление полностью победило первое. Но были и перебежчики с обеих сторон.
— А что вы думаете о Шолохове и романе «Тихий Дон»? Я прочел горы литературы об этом, но только окончательно запутался.
— Шолохова не было, но он мог быть.
— Загадочный ответ.
— Зато не ловится.
— Но все-таки он написал «Тихий Дон» или кто-нибудь другой?
— Это сейчас в России самый острый политический вопрос. Я на него могу ответить только в присутствии своего адвоката.
— Но я даю вам слово джентльмена, что никогда, нигде не буду ссылаться на вас.
— Хорошо. Я вам верю. У меня одно доказательство — психология пишущего. Это совершенно невозможно подделать. Читая «Тихий Дон», чувствуешь, что его писал отнюдь не молодой человек. Его писал очень сильный и очень усталый от жизни человек, которому не менее сорока лет. Защитникам авторства Шолохова надо было бы прибавить ему лет двадцать, тогда их позиция была бы более убедительна.
— Интересное доказательство. Но оно единственное у вас?
— Да.
— Но одного этого доказательства, мне кажется, маловато.
— А вы знаете, что обилие доказательств правдивости того или иного случая как раз может быть доказательством его лживости.