Тому, кто изучает историю прогрессивного мышления, пожалуй ясно, что каждая идея была неверно представлена в ее начальных стадиях и что представителей таких идей оклеветывают и преследуют. Даже не нужно возвращаться на две тысячи лет назад, во время, когда тех, кто верил в Христа, бросали на арену или в тюрьму, чтобы понять, насколько мало бывают поняты великие мысли или серьезные мыслители. История прогресса написана кровью тех мужчин и женщин, которые осмелились связать себя с непопулярной идеей, как, к примеру, право черных на собственное тело или право женщин на собственную душу. И если уж всему новому с незапамятных времен отвечают сопротивлением и проклятием, то почему бы не надеть терновый венец и на мои мысли?
«Что я думаю» представляет собой скорее процесс, чем нечто окончательное. Определенности – для богов и правительств, не для человеческого рассудка. Может быть, что формулировка свободы по Герберту Спенсеру как политическая основа общества является одной из самых важных в своем роде; жизнь, тем не менее, означает больше, чем формулы. В борьбе за свободу, как хорошо подметил Ибсен, это прежде всего борьба за свободу, не столько ее достижение; она раскрывает все самое сильное, крепкое и прекрасное в человеческом характере.
Анархизм шагает вперед, как процесс, не только «мягкой поступью» и защищает все, что является полноценным творческим в плане органичного развития. Он показывает себя как отчетливый протест самого воинственного толка. Он представляет собой бескомпромиссную, упрямую и проникающую силу, чтобы отразить и одолеть интенсивные нападения и любую критику тех, кто в действительности дует в последние трубы распадающейся эры. Анархисты – ни в коем случае не пассивные наблюдатели в театре социального развития; напротив, у них весьма позитивнные представления о целях и методах.
Чтобы я могла выразиться, не занимая много места, так ясно, как только возможно, да будет мне разрешено предпринять тематическое разделение того, «что я думаю».
1. касательно собственности
«Собственность» означает владение вещами и препятствование остальным в пользовании этими вещами. Пока производство отвечало нормальному спросу, существование институционно охраняемой собственности еще могло быть оправдано. Стоит только спросить экономистов, чтобы увидеть, что продуктивность работы чудовищно возросла в последние десятилетия, что она превышает потребность в сотни раз и что она сделала собственность не только препятствием людского благосостояния, но и блокадой, даже смертельным барьером на пути какого-либо развития. Частное владение вещами обрекает миллионы людей на бытие ничтожеств, живых трупов без оригинальности или воли к инициативе, человеческих машин из плоти и крови, которые водружают горы богатств для других, а сами расплачиваются за это собственным серым, скучным и жалким существованием. Я убеждена, что не может быть никакого действительного благополучия, общественного достатка, пока он оплачивается человеческой жизнью – молодой жизнью, старой жизнью и образующейся жизнью.