— Я порвал с Ирен.
— А ее ребенок?
— Она меня обманывала. Я вновь встретился с ее отцом и все отменил… Прости, любовь моя, прости за ту боль, что я тебе причинил.
Он говорил это уже в моих объятиях, он уже был прощен. Тогда я даже не постаралась выяснить, что же произошло на самом деле: я решила, что это выдумка, глупый предлог — последняя уловка нерешительного мальчишки, которому предстоит принять окончательное решение. И тогда тоже я приуменьшала происходящее…
Позднее, уже после того как мы поженились, я познакомилась с Ирен, мы подружились: жизнерадостная блондинка, она нашла свое счастье с другим мужчиной; мужа она моего любила искренне, но совершенно не старалась его у меня похитить — она была из тех, кто составлял его «гарем»: любовницы, бывшие любовницы, будущие… Мы с Ирен иногда обедали вместе, но в течение пятнадцати лет я так и не осмелилась спросить ее о «двойном браке», который был нам предложен.
Впрочем, я была почти уверена, что Франси мне солгал, он никогда и не думал жениться на ней; я таким образом хранила осторожное молчание по поводу этого инцидента, который в конце концов канул в тьму прошлого. Напомнила мне об этом сама Ирен, и не без бравады: «Знаешь ли ты, Катти, что твой муж заставил меня пережить самые ужасные сутки в жизни? Это было в семидесятом. Однажды в понедельник он, наконец, согласился увидеться с моими родителями и ни с того ни с сего попросил у них моей руки! Как ты понимаешь, я была на верху блаженства. Мы с мамой всю ночь обсуждали, что и как будет… Но на следующее утро разразилась катастрофа: Франси появился у меня дома бледный как полотно извинился перед моим отцом — он ошибся, ни больше, ни меньше… Все было разорвано, он женился на тебе…
Я не стала задавать ему вопросов, выяснять, что могла она сказать нашему общему жениху, чтобы он, наконец, „решился“ увидеться с ее родителями и повторить в понедельник вечером то предложение, которое он уже сделал мне с утра. Зачем бередить рану? Я ведь думала, что понимала, в чем дело… Когда Ирен узнала, что любовник ускользает из ее рук, она пустилась на все, чтобы удержать его: как приговоренная к смерти, она заявила, что беременна, чтобы оттянуть „кровавую“ развязку на несколько дней, на несколько часов…
Через много лет, когда Франси уже бросил меня ради Лор, мы опять обедали вместе с Ирен и вернулись к этому „суточному двоеженству“, неясное воспоминание о котором смущало нас и всегда между нами стояло, хотя мы никогда о нем не говорили. И впервые (через двадцать шесть лет после того случая!) я осмелилась расспросить свою „старинную соперницу“: