Алиса предупредила, что погода будет пасмурной и дождливой, как, впрочем, и всегда. Когда-то холод и сырость навевали только тоску, а сейчас я буквально благодарила провидение за свинцовые тучи, низко висевшие над землей. Мы ехали молча, слушая рев мотора.
Мистер Эдуард Ричардсон задумчиво смотрел на дорогу. Потом выключил радио и сказал:
– Бэль, я… мне так… Нет, я бы хотел, чтобы такая ситуация никогда не возникла.
Я удивленно посмотрела на него.
– Ты о чем?
Он нахмурился и сказал:
– Я считаю, что из-за встречи со мной ты перенесла многое… боль расставания… – при этих словах он слегка зажмурился и сжал руль сильнее, – испытала на себе ненависть бессмертных, твоя жизнь находилась под угрозой и, в конце концов, ты ее потеряла.
Я уже, было, открыла рот, чтобы начать яростно с ним спорить, но он сказал:
– Умоляю, дай мне выговориться!
Мне было невыносимо смотреть, как он мучается от чувства вины, не желая понимать одно – я все прожитое считаю платой за то, что я обрела с ним. Я обрела его. И это главное. Я сложила руки на груди и, понимая свое бессилие, уставилась на него.
– Мне только приходится догадываться каково это – видеть своих родителей живыми после перерождения. Я бы многое отдал, чтобы мои родители жили, но, увы…
Я понимала, что он издергался сам от переживаний, и сейчас не лучшее время, чтобы их обоюдно разделять. Поэтому я подняла палец и сказала:
– Эдуард Ричардсон!
Он запнулся и, не глядя на меня, сказал:
– Не желаешь слушать? – на его лице промелькнула гримаса боли.
– Нет. Ни сегодня, ни завтра, никогда. Мне больно видеть, как тебя съедает чувство вины. И не позволю дальше тебе продолжать в таком духе. Я тебя люблю и простила себя за все мои глупости, в которых ты винишь себя. Хочешь, выдам тебе индульгенцию? Думаю, что Джек поможет ее подделать, печать будет как настоящая!
Эдуард усмехнулся. Но глаза остались серьезными.
– Ты еще не улавливаешь все нюансы…
Закрыв глаза, я стукнулась головой о подголовник сиденья и сказала:
– Да, я маленькая, глупенькая вампирша, которая не понимает всю тяжесть сложившейся ситуации. И настрадаюсь еще, когда поумнею и пойму, что недостаточно намучилась. И тогда ты мне все это расскажешь.
Я зло уставилась в окно, сложив руки на груди, не желая продолжать разговор. Так мы проехали половину пути. Потом Эдуард шумно выдохнул и сказал:
– Я, наверное, опять преувеличиваю?
Мне не хотелось разговаривать, я просто утвердительно кивнула головой. Мы проехали еще пару минут.
Чтобы как-то разбавить тишину, Эдуард стал напевать мою любимую мелодию. Я стала тихонько подпевать. Он улыбнулся и запел увереннее, чувствуя, что ссора миновала.