2.
Правители говорят, что государство есть что-то священное, чему нельзя не повиноваться. И потому священны и те люди, которые правят государством. Давайте, посмотрим, какие такие эти священные люди. Посмотрим на прежних. Священного мало, напротив, всё люди очень и очень плохие, да и нельзя им не быть плохими, когда все дела их такие — воевать, казнить,— что их могут делать только самые плохие люди.
3.
Много злого делают люди ради себялюбия; еще больше зла делают они ради семьи; самые же ужасные злодеяния делаются людьми ради государства. И, что удивительнее всего, это — то, что люди, делающие все эти хитрости, обманы, шпионства, поборы с народа и ужасные смертоубийства — войны, гордятся своими злодеяниями.
4.
Люди старательно свяжут себя так, чтобы один человек или немногие могли двигать ими всеми; потом веревку от этой самой связанной толпы отдадут, кому попало, и удивляются, что им дурно.
5.
Где Христос? Где его учение? Где его можно найти у христианских народностей? В учреждениях? — его там нет; в законах, проникнутых духом неправого неравенства? — нет его и там; в нравах, проникнутых эгоизмом? — его там нет. Где же ученье Христа? Оно в грядущем, подготовляемом работой в глубинах человеческой природы; оно в движении, волнующем народы из края в край земли; оно в стремлениях чистых душ и праведных сердец; оно в сознании всех, ибо все сознают, что существующее не может длиться, потому что оно есть зло, отрицание милосердия, братства, есть наследие каинова племени, есть нечто уже отринутое, подлежащее рассеянию от дуновения Бога.
Ламеннэ.
6.
Убийство — всегда убийство, кто бы ни разрешал его и какое бы ни было его оправдание. И потому те, кто убивают или готовятся к тому, чтобы убивать, — преступники, как бы они ни назывались: судьями, генералами, королями. И этих людей нужно не одобрять и не восхищаться ими, а сожалеть о них и усовещевать.
7.
Стоит только, на минуту отрешившись от установленных привычек и суеверий, взглянуть на положение всякого человека, живущего в государстве, — к какому бы самому деспотическому или самому демократическому государству он ни принадлежал, — чтобы ужаснуться на ту степень рабства, в котором живут теперь люди, воображая, что они свободны.
Над всяким человеком, где бы он ни родился, существует собрание людей, совершенно неизвестных ему, которые устанавливают законы его жизни: чтò он должен и чего не должен делать; и чем совершеннее государственное устройство, тем теснее сеть этих законов. Определено, кому и как он должен присягать, то есть обещаться исполнять все те законы, которые будут составляться и провозглашаться. Определено, как и когда он может жениться (он может жениться только на одной женщине, но может пользоваться домами терпимости). Определено, как он может разводиться с женой, как содержать своих детей, каких считать законными, каких незаконными, и кому и как наследовать и передавать свое имущество. Определено, за какие нарушения законов и как и кем он судится и наказуется. Определено, когда он сам должен явиться в суд, в качестве присяжного или свидетеля. Определен возраст, при котором он может пользоваться трудами помощников, работников, и даже число часов, которое может работать в день его помощник, пища, которую он должен давать им. Определено, когда и как он должен прививать предохранительные болезни своим детям; определены меры, которые он должен принимать и которым должен подвергаться при такой-то и такой-то болезни, постигшей его или его семейных и животных.