Но особенно в нашем проводнике подкупало то, что он весь сросся со стройкой, думал о ней, как о чем-то своем, личном. На нас, людей, впервые попавших сюда, он смотрел снисходительно и считал долгом все пояснять в популярных сравнениях. Так мы узнали, что гигантская намывная плотина похожа на горный хребет, что машины бетонного завода переваривают в день больше чем целый состав цемента, что если вытянуть в одну нитку всю металлическую арматуру, уже заложенную в тело сооружения, то получилась бы стальная полоса длиной в пятнадцать тысяч километров. На стройке его знали и, должно быть, любили. Кое-кто из встретившихся инженеров — правда, не без легкой и теплой усмешки — поздоровался с ним, а шофер одной из тяжелых машин, возивших бетон, поравнявшись с ним, притормозил и, высунувшись из кабины, крикнул:
— Не на поселок ли, Константин Николаевич, путь держишь? Влезай в кабину, подкину до бетонных…
Когда же мы поднялись на гребень плотины и внизу, под нами, огни стройки засверкали так густо, будто это были обильные осенние звезды, отраженные в черной воде, наш юный проводник стал просто поэтом. По каким-то одному ему видимым признакам угадывая сооружения в россыпи огней, он говорил о них так, будто отчетливо видел перед собой и неоглядное море, созданное руками человека, и огни маяков на концах волнорезов, и аванпорт, принимающий суда пяти морей, и убежища кораблей от бури, и сами корабли, поднимавшиеся и опускавшиеся по воле человека. Должно быть, его маленькое увлекающееся сердце так было захвачено всем этим, что он действительно видел во тьме, прикрывавшей сухую изрытую степь, все эти сооружения, известные тогда только по чертежам и эскизным проектам. Когда же он обо всем этом говорил, показывая то туда, то сюда тоненьким, мальчишеским, перепачканным чернилами пальцем, на его лице, испещренном веснушками, была такая радостная вера, что им можно было залюбоваться.
Помня свое обещание, мы не стали расспрашивать нашего провожатого ни о чем, лично его касающемся, хотя маленький энтузиаст все больше и больше интересовал нас. Простившись, мы искренне поблагодарили его за содержательную беседу, за помощь и с нетерпением двинулись в кабинет начальника, окна которого все еще были освещены.
— Ну как? — спросил он, поднимая от бумаг глаза.
— Замечательно!
— Я не об этом. Это само собой… А как наш практикант: пояснил, показал?
— Ради бога, объясните, где вы откопали такого чудесного парнишку?
В глазах строителя опять засверкали ласковые лукавинки, и по этим лукавинкам стало ясно, что человек этот, на которого партия возложила ответственность за одну из крупнейших строек нашего времени, знает, ценит и любит людей.