вообще использование афроамериканцев благоприятно. Вторым фактором является общеамериканская установка на расовую гармонию; ФБР здесь не занимает лидирующих позиций, но дискриминации по расовому признаку не проявляется. Здесь есть один интересный фактор. Работа в ФБР предоставляется только после весьма серьезного отбора. Это тесты не только на физическое и умственное развитие, но и на образовательный и культурный уровень, а также на специфические качества, входящие в понятие профессиональной пригодности. Все это в совокупности предполагает такой личностный уровень, при котором «расовые особенности» отбрасываются. Проще говоря, афроамериканец, который признан соответствующим критериям отбора, автоматически обладает таким набором личных качеств, включая дисциплинированность, усидчивость, работоспособность, умение работать в команде, бытовую организованность и умеренность, что… уже не является чем-то противостоящим остальным сотрудникам. Такой, независимо от цвета кожи, подходит для совместной работы и для совершения многолетней карьеры. Так что не стоит удивляться, если через какое-то время агенты с небелым цветом кожи окажутся в самом высшем руководстве ФБР — это уже будут американцы по духу, еще не плоть от плоти, но уже вполне духовная часть носителей «конструктивного» американского менталитета.
К сожалению (или к счастью?), просто жизнь, жизнь общества в целом, вне профессиональных структур, — направленному отбору не поддается. А если поддается, если в обществе или в государстве, особенно в государстве, обладающем чрезмерной властью над гражданами, приобретают силу какие-то группы, диктующие направления преобразований, то почему-то непременно дело идет к беде…
ТРЕТИЙ ЭТАП КРИЗИСА. «УОТЕРГЕЙТ»
Кеннеди, Джонсон и Никсон, а также их соперники в борьбе за президентство, все без исключения давали директору ФБР Гуверу гарантии, что не отправят его в отставку. Откровенный его противник, Роберт Кеннеди, который наверняка уволил бы бессменного директора, был убит. Достаточно влиятельных политических противников, которые готовы были бы вступить с Гувером в открытую борьбу, вроде бы не оставалось — в известной мере из-за наличия и умелого использования директором тщательно собранного десятилетиями архива. Сведения, содержащиеся в досье, которые сохранял Гувер в отдельном хранилище (кстати, большинство досье верный друг Толсон уничтожил после смерти директора), почти всегда могли бы принести серьезные карьерные осложнения при обнародовании в соответствующих газетах. Конечно, не на всех был достаточный «компромат», и политические противники не молчали, — но в плюралистическом обществе такая борьба могла продолжаться десятилетиями. И все-таки происходили необратимые перемены. Гувер все больше дряхлел, и одновременно с признаками маразма усиливался маниакально-депрессивный психоз. И это отмечали компетентные люди, и требовали принятия мер. Дошло до того, что специальные агенты из полевых офисов направляли генеральному прокурору письма, где обращалось внимание на прогрессирующее дряхление директора и явные признаки психического расстройства. Начали появляться не только газетные публикации в прессе различного толка, но и книги, написанные отставными джи-менами, в которых содержалась отнюдь не апологетика и ведомства вообще, и уж Гувера — в особенности. Вслух было сказано и растиражировано на весь мир едва ли не все, что накопилось на Дж. Э. за десятилетия — от его мании величия и ксенофобии до сексуальных девиаций и связей с мафиози. И самое страшное, оказалось, что ни авторов, ни редакторов традиционными приемами не запугать и не заставить замолчать. И времена существенно изменились, и «смелых» стало слишком много. Прежние жупелы и страшилки, когда на каждого выдвигались то обвинения в связи с коммунистами, то сведения о сексуальных или подобных похождениях