— Да, — нехотя согласился Цыган. Видно, не особо хотелось ему обсуждать достоинства своей подружки с остальными.
— Ну, а дальше-то что было? — полюбопытствовал Хорёк.
— Да всё было бы хорошо. Если б не заметила нас той ночью карга одна старая. Пока мы в стогу миловались, она к барону-то и кинулась. В общем, взяли нас в том стогу барон с его слугами и приспешниками. Да и отец её там же оказался. Меня связали. Её — отцу кинули на вразумление. Барон меня прямо там прирезать хотел. Да на моё счастье там же был и кто-то из стариков таборных. Сказал, что меня сперва судить надобно. А уж потом, как круг решит, так и наказывать. Одним словом, жизнь он мне тогда спас. С тех пор я и хожу у него в должниках…
— И что же круг присудил? — поинтересовался сержант.
— А ничего, — пожал Цыган плечами.
— Как так?
— А так. Не успел. Сбежал я… Меня в яму посадили и караульного поставили. А только под самое утро слышу, наверху вроде как шум какой-то. Потом мне на голову верёвка падает. Подёргал — привязана. Вылез. Вокруг — никого. Рядом с ямой караульщик без сознания валяется. Ну, я верёвку-то смотал, с караульщика нож да плащ снял, ноги в руки и — ходу! По пути в баронский табун наведался. Лучшего коня увёл! — не преминул похвастаться Цыган, — он и сейчас у меня под седлом ходить.
— Да, конь знатный, — улыбаясь, не удержался я от похвалы.
— А как нас гнали! — воскликнул Цыган, — какая погоня была! Да если б не конь, не сидел бы я тут с вами сейчас, не рассказывал бы свою историю, да не играл бы на гитаре! Я и песню про него придумал.
Цыган вновь тронул пальцами струны и запел:
Ай, ты, коник, ты мой коник,
Ты неси, неси меня!
А уйдём мы от погони,
Не забуду я тебя!
Будешь есть ты лишь пшеницу,
Сладкий клевер молодой,
Пить прохладную водицу
Купаный речной водой!
— Любишь ты своего коня, — отметил Степняк.
— А ты бы не любил того, кто жизнь тебе спас?
— Пожалуй, что и так.
— Ну, как из табора ушёл, понятно, — продолжил я допрос, — а вот чего тебя в армию понесло? Почему в другой табор не пошёл?
— В какой другой? — невесело усмехнулся Цыган, — кто меня, изгоя, примет. Кто захочет себе лишнего врага наживать? И недели не прошло, как уже все цыгане в округе знали, что меня барон наш убить поклялся! Кто ж захочет с бароном ссориться? Вот и пришлось мне одному побродить. Да подальше от тех мест, где наш табор кочует.
Цыган помолчал, глядя в огонь и беззвучно перебирая струны. Потом продолжил:
— А почему в армию пошёл?.. Понимаешь, сержант, я ведь цыган. С детства в таборе жить привык. Не могу один! А тут шёл мимо полка, посмотрел через забор. И подумал: «Вот живут люди. Вместе живут. Один хлеб едят, в одном месте спят, одно дело делают. Чем не табор?» Так я в полк и пришёл, сержант…