Тот, закусив губу и зло глядя прямо мне в глаза, промолчал.
— Да чего уж тут говорить, — вздохнул Степняк, — и так всё понятно… Да, паря, не ждал я такого… Думал, человеком ты стал. А ты… — и, махнув рукой, отошёл в сторону.
— Что будем делать? — обратился я ко всем.
— Выгнать из отряда, — жёстко произнёс Хорёк, — пусть идёт, куда хочет. И в полк посыльного отправить, чтоб рассказал, по какой причине мы его выгнали.
— Послушайте, — подал голос Одуванчик, — выгнать мы всегда успеем. Но ведь нужно же узнать, почему он это сделал. Ведь должна же быть причина…
— Ну, ты у нас известный жалельщик, — похлопал его по плечу Цыган, — чего тут выяснять? Натура своё взяла. Я такое по себе знаю. Мимо хорошего коня не могу спокойно ходить. Пока себе его не возьму, дышать ровно не могу…
— Как же ты до сих пор всех наших коней не поугонял? — хмыкнул Зелёный, — Или кони не по нраву?
— Да ни один ваш конь моему и близко ровней быть не может, — оскалился довольный Цыган, — потому и не беру. Вот разве что у господина сержанта… Да только, его коня брать — своей жизни не жалеть… убьёт ведь, не задумываясь!
— Хватит зубоскалить, — одёрнул я их, — забыли, зачем мы здесь? Жизнь человеческую решаем!.. Никто ничего не надумал?
Все молчали. Трудно им было говорить что-то. Оно и верно: как человеку дальше жить, решаем. А оно вдвойне труднее решать, когда человек тебе не посторонний. Вместе пот и кровь на занятиях проливали, вместе пост этот строили, из одного котла ели, одно дело делали. При такой жизни люди друг к другу крепче родственников прикипают. А тут предложено гнать человека из отряда. И не выгнать нельзя, потому как доверия нет, и решиться на такое — тяжело. Вот и молчат все, что сказать не знают…
— Ну, тогда я скажу, — решился я заговорить, — В своей прошлой жизни Грызун, конечно, был вор. Мы это все знаем. И на службу он пришёл не потому, что к порядкам армейским любовью воспылал. А потому, что кроме, как в армии, ему от судейских спасения не было. И это мы тоже — знаем. И мы должны признать честно, что за всё то время, что Грызун рядом с нами служит, упрекнуть его было не в чем. Ну, разве что в разгильдяйском отношении к службе. Да не совсем честно выигранных спорах, — невольно ухмыльнулся я. Губы остальных парней тоже поневоле растянулись в невесёлых усмешках. Не до веселья нам в тот момент было…
— Ну, так вот, — продолжал я между тем, — Что вдруг на него такое нашло, что он в кассу нашу залез, никто из нас не знает…
— Да не лазил я туда! — отчаянно выкрикнул Грызун.
— А это что? — показал я глазами на стол.