Я осторожно достал из рюкзака бинокль и навел его на шоссе. В немыслимом рывке «кобра» успела догнать одну из машин, и та мгновенно оплавилась вместе с сидящими внутри людьми, растеклась, будто опаленная огнем восковая свеча.
Наверное, умные головы из Института Внеземных Культур могли рассказать этот процесс в подробностях, только лично мне было глубоко фиолетово, по какой именно причине я перестану существовать. Огонь, кислота или разряд током. Всё одинаково больно, неисправимо и смертельно.
Большинство вездеходов последовали нашему примеру, съехали с шоссе и затаились на заброшенной пашне. На дороге осталась одна-единственная телега. Она не успела вовремя «сбежать в поля» и теперь была вынуждена мчаться вперед, уводя за собой аномальную преследовательницу, тем самым спасая нам жизни.
Оставшись последним, водитель не мог заглушить двигатель и затихариться, как мы, – даже если бы «кобра» и потеряла его из виду, она остановилась бы поодаль и ждала, когда появится новый шум. Ожидание с ее стороны могло продолжаться бесконечно – день, два, неделю, месяц. И все это время сидящие в телеге люди не смогли бы и пальцем шевельнуть. Поэтому у них не оставалось альтернативы, как попытаться выиграть эту безумную гонку. Или рискнуть и выпрыгнуть на полном ходу в отчаянной надежде не сломать себе шею, молясь, чтобы машина без водителя промчалась еще хотя бы километр, уводя смерть за собой.
Мимо нас промелькнул хвост багрового потока, преследующий обреченную машину, а потом они постепенно скрылись вдали.
Бородач очнулся, увидел, что опасность миновала, и поначалу обрадовался, а потом решил высказать нам претензии.
– Будешь вякать, пешком пойдешь, – отрезал Сало, несказанно удивив меня своей неожиданной твердостью. Неужто Зона постепенно меняет его? Закаляет характер?..
Бородач заткнулся, но молчал недолго. Начал стонать, демонстративно потирая лодыжку. А может, она и впрямь разболелась.
– Держи, – Толя протянул ему шприц с промедолом. – Сам сделаешь?
– Ага.
Для нарика поставить себе инъекцию – раз плюнуть. Он привык колоться.
Мы выжидали еще около часа, не решаясь завести двигатели, но «кобра» не возвращалась. Сало украдкой поглядывал на меня, ему явно хотелось поговорить. Наверное, собирался оправдаться за свою подставу трехмесячной давности, но присутствие постороннего затыкало ему рот.
Зато нарика одолел словесный понос.
– Юрик, но все меня Бородачом кличут, – представился он и вывалил на нас с Толей историю своей жизни, кстати сказать абсолютно серую и неинтересную.
Я стоял на подножке, слушал вполуха, а сам шарил биноклем по окрестностям, рассматривая уцелевшие телеги, примостившиеся в поле на разном расстоянии от нас.