Навстречу попадались всевозможные торговцы. Одни куда-то катили свои тележки с товарами, а другие, уже выбрав подходящее место, бойко вели торговлю громкими зазывающими голосами. Чем ближе к центру города, тем больше разнообразного люда было на улицах, кто пешком, кто верхом, некоторые на извозчиках. Больше всего Виктора привело в изумление то, что среди горожан были не только орки, но и обычные люди и их было много. Не так много как орков, но все же предостаточно, а главное эти люди беспрепятственно перемещались по городу и, судя по всему, были свободными жителями. Это было неожиданно и совершенно непонятно. По одежде горожан, что орков, что людей можно было сразу определить их положение в обществе. Из толпы резко выделялись знатные орки. Они облачались преимущественно в кожаные одежды с многочисленными ремнями, поясами и блестящими медными пряжками и застежками. Обязательным аксессуаром являлись амулеты на груди, меч на боку и гогглы, чаще всего сдвинутые на лоб. Такие господа шли ледоколом свозь уличную толпу и прохожие почтительно расступались. Но чаще знатные орки перемещались верхом на лошадях, вращая головой, словно башней танка и целясь в окружающих окулярами гогглов. Поймав такой взгляд проезжающего мимо орка, Виктор испытал неприятное ощущение, словно его взял на прицел снайпер.
Но город поразил Сомова еще и отвратительным запахом, а точнее даже нестерпимой вонью, которой здесь пропиталось все вокруг. Вонь от желто-зеленого конского навоза, размазанного по мостовым, характерный канализационный смрад от сточных канав вдоль улиц, зловоние от куч мусора и грязи, наваленных, где попало и миазмы от помоев выплескиваемых иногда прямо из окон. На все это накладывался запах дыма и гари из низких фабричных труб, который оседал на город, а не уносился ветром. По сравнению с городом сельский замок Ихара, просто благоухал.
У входа на рынок творилось настоящее столпотворение, и стоял неимоверный гвалт. Здесь Сомова отстегнули от телеги, и дальше обоз двинулся уже без него. Геор привязал один конец веревки к цепям человека, а другой к седлу своей лошади и они двинулся в другом направлении, вниз по улице, имевшей явный уклон. Приходилось семенить за лошадью орка изо всех сил, бренча цепями, часто спотыкаясь и падая.
А потом они вышли к гавани, и Виктору открылось безмятежное бескрайнее море. Он забыл и про город и про своего надсмотрщика и все никак не мог оторвать глаз от синих бесконечных вод с белыми барашками на гребнях волн, над которыми кружились и пронзительно кричали чайки. Не меньше получаса ему позволили наслаждаться этими давно забытыми видами морских просторов, пока орк договаривался с капитаном судна о переправе в столицу. Когда переговоры успешно закончились, Сомова подняли с места и загнали в трюм одного из стоящих у пристани кораблей. Судно это было парусное трехмачтовое и, наверное, могло относиться к типу барков. Трюм барка оказался темным тесным и битком набитым вперемешку такими же, как и он, горемычными невольниками людьми и гномами. Поговорить Сомову удалось только с теми людьми, которые худо-бедно понимали орский язык, а таких нашлось всего пару человек. С остальными разговаривать возможности Виктор не имел, и выглядело это нелепо. Даже гномов владеющих орским оказалось на порядок больше, чем людей, но первейшие сами не хотели общаться с человеком. Впрочем, общаться рабам между собой было особо не о чем. Так и провели они около двух суток в мрачном антисанитарном трюме грузового судна, откуда их не выпускали даже оправиться. На третий день рабов подняли из трюма, и болезненно щурясь от яркого солнечного света, Сомов увидел Макабр.