— Что тут за дела?
— Хреновые дела, браток, — ответил тот, инстинктивно оглянувшись на дневального.
— А конкретно? Что за зиндан?
— Чего?
— Что за тюрьма?
— Да кто ее поймет…
— Давно тут?
— Неделю. Эти уже здесь сидели.
— Ну, и что хотят?
— Не пойму. Ничего они не хотят. Сидим тут, как жопа в гостях. Поехал шишковать, называется…
— Кто тебя взял?
— Военные. С вертолетом.
— Так-таки ничего и не требуют?
Белобрысый молча мотнул головой.
— На шутку не похоже?
— Какие там шутки, — прошептал белобрысый. — Ты держись поосторожнее, иначе и впрямь огребешь штрафных… Ничего я не знаю, браток, и ничего не пойму.
Мазур направился к толстяку, но тот так испуганно и шустро шарахнулся, что Мазур, мысленно махнув на него рукой, подсел к парню в «адидасе»:
— Здорово.
Тот косился то на дверь, то на черноволосую женщину, как писали в старинных романах, лицо его выражало немалое внутреннее борение. В конце концов он все же решился кивнуть.
— Что тут за дела? — прошептал Мазур.
— Представления не имею. Выбрались с женой посмотреть тайгу, а тут — вертолет, скит…
— Давно сидите?
— Дней десять.
— Что хотят?
— Не пойму. В первый день выспрашивали, кто и откуда, потом — как отрезало. Ничего больше не спрашивают, сидим тут… — голос у него явственно дрогнул. — Не дергайтесь, будет совсем плохо… Понятно? Что бы ни было, не дергайтесь…
— А что бывает?
— Все… — прошептал собеседник. — Замечаний бойтесь, они же всерьез… И соглашайтесь потом…
— На что?
— Соглашайтесь. Обязательно. Сами увидите.
— На что соглашаться?
Парень оглядел стены, потолок, показал себе на раскрытый рот, на уши. «Что, микрофоны? — подумал Мазур. — Вообще-то, он тут давно сидит, ему виднее…»
— Вы кто? — прошептал Мазур.
— Врач. Из Иркутска. Поехал жене тайгу показать по дурости. Показал вот…
Мазур оглянулся на его жену — застывшая трагическая маска вместо лица. Вообще-то, если придерживаться первоначальной версии, этот «врач» может оказаться кем угодно…
— Так на что же все-таки соглашаться?
— На что предложат…
Не получалось разговора. Мазур вернулся назад, переступив через толстяка, сел на корточки рядом с Ольгой и крепко призадумался.
Во времена оны один из инструкторов, учивший премудростям, о каких нормальный человек так и не узнает за всю жизнь, любил цитировать Монтеня: «Храбрости, как и другим добродетелям, положен известный предел, преступив который, начинаешь склоняться к пороку. Вот почему она может увлечь всякого, недостаточно хорошо знающего ее границы, — а установить их с точностью, действительно, нелегко — к безрассудству, упрямству и безумствам всякого рода». Говоря проще, убивать и вообще вступать в драку следует только тогда, когда это действительно необходимо. Теоремочка — проще пареной репы. Трудность тут в осуществлении ее на практике: поди вычисли, когда возникает