Пульс не прощупывался. Совершенно потеряв голову на какой-то миг, Мазур попытался встряхнуть Ольгу, сделать искусственное дыхание, зажать крохотную дырочку против сердца… Он видел, что все бесполезно, а поверить не мог, очень уж неожиданно и нелепо произошло…
Двигаясь, как автомат, он опустил Ольгу на пол рядом с диваном, открыл дверь. Крест облегченно опустил пистолет, глянул на Мазура, потом посмотрел через его плечо — и кинулся в купе, отодвинув стоящего на пути. Мазур подчинился, как манекен. С силой захлопнул дверь, присел на краешек дивана, опустив голову, уронив руки, вокруг — и в нем тоже — была совершеннейшая пустота.
— Твои? — тихо спросил Крест (Мазур молчал). — У него переноска — значит, еще кто-то в поезде… Соберись ты!
Мазур поднял голову. Под его взглядом Крест попятился:
— Слушай… Я ж ни при чем… — Он нагнулся, выхватил из сумки автомат и замер лицом к двери. — Где тут предохранитель?
— Вон там, — сказал Мазур мертвым голосом. Со своего места он видел лежавшие в сумке пакеты из непрозрачного целлофана — и не мог повернуть голову, чтобы посмотреть на Ольгу. Время остановилось, потому что его движение ничего не могло вернуть, ничто не способно исправить.
«Морской дьявол» почти добрался из пункта А в пункт Б. Вот только дальше идти оказалось незачем…
Он сидел и равнодушно смотрел, как Крест стучит в стенку, как вбегает Надя, каменеет лицом и оба принимаются тихо шептаться. Плечи вдруг задергались, странные корчи потрясали тело, он не сразу сообразил, что плачет, дергая головой, без слез, беззвучно, плачет по Ольге, по Драммонду, по Ван Клеену, по собственной идиотской судьбе, взвалившей ему все это на плечи, пытался понять, за что, — и боялся осознать вдруг, за что. Боялся поверить в присутствие другой силы, не оставляющей без внимания совершенные людьми грехи…