У входной двери теснилось целое стадо разнообразнейшей обувки — от высоких армейских ботинок на шнуровке до совершенно неуместных в это время года легкомысленных босоножек. Из всех трех комнат доносились разнообразнейшие звуки. Кто-то пел под гитару нестройным хором нечто бодренько-маршевое, что-то полузнакомое:
Какие рожи окружают нас
справа и слева,
Как банален ответ: «Се ля ви!»…
Не дай же, Господи, испробовать нам
барского гнева
И, тем более, — барской любви!
Кто-то не слишком активно отбивался и неприлично громко хихикал. Кто-то нетрезво доказывал невидимому оппоненту: «…фигня! Вот я могу нарисовать… ик!.. пардон… синий круг. Нет! Зеленый треугольник… Эй! Дайте… ик!.. фломастер! Так, вот тут, тут обои беленькие как раз… И почище Малевича буду! Только мне… ик!.. пардон… средства потребны. На рекламу… Как зачем? А как узнают, что я… ик!.. лучше?». С утробным ревом пронеслась в туалете сливаемая вода. Что-то забасил знакомый голос хозяина — видимо, тост…
Очевидно, я ошибся и Миша со товарищи пребывал в «бодром расположении духа» несколько более одних суток.
Верочка продолжала цепляться за меня и затравленно озиралась, но в целом держалась молодцом. Мне стало хорошо. Я был у своих.
Воскресное утро было, разумеется, мрачным и унылым, хотя за окном ярко светило набиравшее весенних сил чистое умытое мартовское солнце, а на подоконнике развязно и требовательно чирикали прикормленные Мишиными подругами пташки. В утренней унылости погода была, само собой, совершенно не виновата, а виновато было то, от чего я и побрел лечиться на кухню, едва лишь сумел оторвать от пригретой подушки чугунно-монолитную голову.
Там, на кухне, как я достоверно знал по всем предыдущим посещениям этого вертепа (по утрам называть сию гостеприимную квартиру как-то иначе у меня просто язык не поворачивался), в обязательном порядке должна была обнаружиться необходимая мне «микстура», ибо скорее небо упадет на землю, а воды Дуная потекут вспять, как самонадеянно говаривал графу Суворову паша городка Измаил, чем закрома Мишиного холодильника не порадуют грешную душу холодным пивом, причем в количестве достаточном, чтобы еще пару дней никуда из оного вертепа не вылезать. Иногда я даже ловил себя на суеверной мысли о присутствии в квартире неких потусторонних сил, бесперебойно снабжающих хозяина и его дорогих гостей именно тем, что им, этим самым гостям, в данный момент требовалось, ибо никто никогда не видел, чтобы Миша ходил в магазин или, скажем, на рынок. Впрочем, нематериальные эти силы всегда были ненавязчивы, добры и услужливы, что неизменно меня и примиряло с противоречащим законам науки, но абсолютно бесспорным фактом их существования.