От любви до ненависти... (Сурская) - страница 23

Кэт обрадовалась, а зря. Тот пикантный эпизод в бане для Петра без зацепки не прошёл. Эта история не ведая того пробудила в нём любопытство. Он сам не желая для себя принялся присматриваться к подростку, следить за ним. Зачем? вот этого и сам пока не знал, но делал. А с Николкой какое-то время спустя, стал задумчивым и вместо разговоров погружался в молчание. А случись пройти мальчишке мимо, он смотрел вслед удаляющейся стройной и гибкой фигурке, как будто надеясь разгадать допекающую его тайну. Сам себе усмехался и, окликнув махавшего топором мастерового, вставал рядом: «Чёрте что чудится!»

Кэт же, вчерашней ночью её мысли о том, что царь ничего не понял, показались правильными и удачными, но теперь ловя на себе его взгляды, она уже не была в этом так уверена. А может ей всё это просто казалось, ведь не разоблачил… Не показалось, Пётр посматривал… Его подстёгивало желание проверить своё чутьё. И если то правда, вывести озорницу на чистую воду. Он специально отталкивал мысль, что его тянет к этому мальчишке. Уж скорее под этой одеждой прячется девочка. «Не сошёл же я, в самом деле, с ума! Но тогда это самый что ни на есть сумасшедший случай в моей жизни». Он пожелал разобраться. Особенно, когда выехали на новые верфи, ему предоставилось таких возможностей хоть пруд пруди. Стояла страшная спека. Всё поникло, сохло и не жило. Трудно было выживать не то, что работать. Рабочий люд охая и крякая, маясь от жары пыхтел. Но куда ж деваться, надо было торопиться. Строили ладьи для большого дела. Впереди ждали баталии. Собирались воевать шведа. Тольке погоде наплевать было на царские планы, и солнце посмеиваясь жагарило на весь запал. Спасаясь лили на себя воду вёдрами, ни черта не помогало. Лоснясь от пота, трудились раздетые по пояс. А Николай одет до ушей. С чего бы? Пётр враз припомнил все причуды мальца не желающего нигде раздеваться. Раньше не очень это бросалось в глаза, теперь же насторожило. Безусый опять же. В исподнем или доветру его никто не видел. Когда парнишка воровато озираясь отправился в лес, Пётр, кинув рубанок и тоже для порядка оглянувшись, не видит ли кто, пошёл крадучись следом. Самый простой и очень хороший способ разгадать тайну — проследить. Нет, можно было отправить следом кого-то, но это такой случай непростой… чужому глазу точно доверить нельзя. Только сам. Он надеялся, что хватит одного удачного слежения. Он так страстно увлёкся этим, что решил довести дело до конца. И вот они шли один за другим. Тот постоянно оглядываясь, так что Пётр еле успевал скрыться, свернул на тропинку ведущую к озеру. Царь, посмеиваясь над собой, последовал за ним. Поразило, что мальчишка всё время наклонялся и нюхал полевые цветы. То просто вставал, как вкопанный и любовался полянкой. Пётр пожимал плечами: «Что за ерунда?» Парнишка, подойдя к песочной косе, ещё раз огляделся и, не заметив никого подозрительного, принялся раздеваться. Пётр залёг в траву за куст. В нос пахнуло мёдом сломленных цветов. Венчики цветов нахально лезли в лицо. Осторожно пальцем отодвинул. В лесной тишине трещали кузнечики так, что звенело в ушах. Приподнявшись на локти, Пётр уставился на объект. Парнишка стянул платок и развязал ленту стягивающую хвостик. Чёрные кудрявые волосы, такие же как и у него самого, кольцами рассыпались по плечам. Оглянулся вокруг себя ещё раз и спустил штаны выставив на обзор стройные ноги. «Вот так, так!» Рядом упала рубаха. Пётр онемел. «Будь я неладен!» Таких ног, бёдер и талии не может быть у мужчины. Он с большим трудом соображал, а тут вдруг заметил — вокруг тела была намотана тряпка. Зачем? Но вот и она упала на песок. Вырвавшись на свободу, полыхнула девственная грудь. Он был по-настоящему потрясён. И хотел бы во всю грудь заорать, да не смог. Ещё бы, совершив такое открытие! «Будь я проклят!» То была она, банная красавица. Даже лицо его, хмурое, колюче-злое, просветлело в тот момент. Правда, он превратился в пень. Из столбняка вывела вспорхнувшая рядом птица. Как молния резанул этот птичий крик по нервам. Чуть не вскочил. «Неужели в моём возрасте, можно быть таким дураком? Совсем не приятное открытие. Я посрамлён! Болван, право слово — болван!» Но самое занятное было в том, что он не жалел об обмане Николая, а, напротив, был почти счастлив. Хотя что-то скреблось: «Устроить бы ей, негоднице, трёпку за такую выходку. А ведьмочка-то аккуратненькая. Ишь попка-то какая сладкая и сама как леденец. Облизывать бы и облизывать». Несколько раз глубоко вздохнув и выдохнув для того чтоб унять огонь в теле и дрожь в конечностях. Пётр сглотнул сухим горлом и, уткнувшись в ладони, принялся тихонько смеяться. Естественно, над собой. Его просто надули. Да и ещё как! Вспомнилось, как он ему плакался жалуясь на немку, а Николай клялся, что, если б он был женщиной, то любил бы его безумно… Одного и всю жизнь. «Вот это да! Малышка влюблена в меня! По — настоящему! Боже мой, неужели я мог себе позволить такое предположить?!» Это открытие обожгло грудь, наполнило теплом тело и взорвало голову. А уж сердце, сердце, то просто принялось колотиться, как шальное. Вот почему ему так хотелось зажать этого пацанёнка и целовать, целовать… «Чёрт! Себя уже стал бояться: куда к бесу тянет, а всё просто, как белый свет. Девица! Сердце потянулось, а глаза словно ослепли. Если б не тот случай в бане. Решил уже глюки… И вот тебе на. Но знать о том никто не должен. Пусть всё остаётся как есть. Лучшее самому всё проверить, посмотреть. Больше ошибки быть не должно». Через пару минут он накручивал себя в другую сторону: «Нет. Спускать ей нельзя. Вывести надо непременно на чистую воду. За обман. Ох, как же она посмеялась надо мной. Ей-пра! Точно-точно! Вот засранка! Нет, ну это надо же!.. За какого же дурака она меня принимает! Не спущу!» Последние мысли распалили его, вернее, он распалил себя сам. И он, грозно маханув кулаком в сторону обидчицы, саданул им в землю. Костяшки выжав из травы сок вмиг позеленели. «Крапивой бы её…» Тем временем, девушка, окунула пальчик ноги в воду и, оставшись довольна, вошла в озеро. В месте, где вода дошла до бёдер, присела, ойкнула, смахнув с поверхности воды жучков поплыла к кувшинкам. Пётр вытянул шею, подсматривая за тем, как она шугает с цветов стрекоз. Картинка завораживала. Злость испарялась. От всплеска воды он вздрогнул и с трудом подавил желание немедленно броситься к ней. Захотелось бултыхнуться к девочке, поплыть рядом. Но нельзя. Оно, конечно, можно, но тогда игре конец. А её надо продолжить. Хотя бы для того, чтобы не слыть пнём. Лоб от дум и метаний, аж вспотел. В какую сторону податься. Беда, он находился в затруднительном положении. Чтоб остыть перевернулся на спину и принялся глазеть на плывущие мимо ватные облака и бесцельно покусывать травинку. Послышался всплеск. Пётр перевернулся на живот. Девушка выходила на берег. Нагота её в жемчужном убранстве сверкала. Она, постояв минуту и зажав стебель цветка зубками, принялась отжимать волосы. Петр изнемогал от жажды, чтоб горло не склеило, сорвал, пожевал сочную травинку. Она проследила за солнцем и, выбрав направление его лучей, повернулась в сторону Петра. Запрокинув голову и откинув руки за спину, лесной нимфой стояла перед ним. Заведённый за ухо цветок короной украшал голову. Пётр вбивал кулаки в землю: «С ума сойти! Как можно было быть таким слепым. Такой очаровательной улыбки, от которой появляются ямочки на щеках, озорной и увлекающей не могло быть у мальчишки. Ещё злюсь на неё дурень». Он бездыханно наблюдал за тем, как её красивые руки справляются с волосами, забирая их опять под ленту, как нелепые мужские подштанники скрывают тугие бёдра, а тряпка стягивает высокие горки упругой груди. Чтоб не взвыть от разочарования, он сунул грязный кулак себе в зубы. Так надёжнее. «Вывести б плутовку на чистую воду, размотать клубок её плутни и что потом… Нет, терять её он не хочет…»