— Государь принёс. Велел никого не пускать. Ваша милость влетели… — бубнил тот извиняющимся тоном. — Головы лишусь… Шли бы вы отселя…
Потеря чужой головы его не огорчила, но сказанное служивым не обрадовало Алексашку и он пытливо смотрел на того, словно надеясь там прочесть что-то другое. Его трудно было чем-то удивить. А тут такой сюрприз. Такая обворожительная картинка на белоснежных простынях. И вдруг она начала расплываться. Он был готов к чему угодно, но только не к этому: «Государь!»
— Как Государь? Питер? — Он помрачнел. Его брови переломились от непривычного умственного усилия, а зрачки впились в служивого. Это восклицание было неосторожным со стороны светлейшего. Но представить невозможно какая путаница крутилась в его голове. Во истину чудны дела твои Господи!
Шокированный, тот некоторое время смотрел на Меншикова, потом, пуча глаза, мол, разве есть ещё какой, кивнул:
— Он самый… Пётр Алексеевич. Государь батюшка. Царь всея Руси… Запретил кого — либо пущать, а вы… трах — бах налетели… Вот что теперь?…
Слова служивого были встречены мрачным молчанием, казалось, Алексашка с сомнением обдумывает его нескладную речь, но это длилось недолго. Меншиков, оправившись от лёгкого обалдения, вновь стал самим собой. «То меня не касаемо…»- отмахнулся он от солдата. Алексашка легко откинул от себя мысль, что царь посчитал бы его поступок самым последним делом. «Семь бед, один ответ!» И с присущей ему энергией ринулся разбираться. Для этого требовалось напрячь голову и он её напряг. Но… в неё ничего проясняющего не пришло.
— Пошёл вон! — ни с того ни с сего разорался он на солдата, топнув для устрашения ботфортом. — Вон!
Ему никто не ответил. Лёгкая странная усмешка исказила солдатские губы. Прищуренные глаза прятали улыбку. Пятясь задом, солдат добрался до выхода. Меншиков, задержав на хитром служивом взгляд, пылал. Пусть попробовал бы кто мяукнуть, когда он сам не знал с чего сорвался на вопль. Нет, знал, так хреново он чувствовал себя тогда, когда не мог объяснить происходящее. Картину перед собственным носом, он объяснить не только не мог, но и не кумекал — что это? Служивый допятился до того, чтоб исчезнуть. Алексашка помучил подбородок. Его взгляд переместился на спящего ангела. Кто она, откуда? Лицо знакомо и нет… Припомнить точно не мог. Бестолковый разговор с караульным ясности не принёс. Сморщил лоб. Принюхался. В шатре пахло лекарством. Он обошёл ложе с другой стороны и споткнулся о кучу одежды. Поднял, рассмотрел… «О! — вскричал он с ужасом в голосе. — Неужели Николка? Чёрт возьми! Просмотрел…» Наклонился над женщиной и тут полог отлетел в сторону и в шатёр, отмеряя метровыми шагами пол, влетел Пётр. Вид у него был неприступный. Меншиков даже не успел распрямиться. Тот резко дёрнув усом грозно приказал: