Время бежало, роды не были трудными, хоть и были первыми. Родился мальчик. Чёрненький, кудрявенький похожий на Петра, она и назвала его так же в честь отца — Пётр. Царь был доволен. Прикатил полюбоваться и даже пожил около неё на Москве, чем несказанно кого из бояр обрадовал, кого напугал. Но долго не пробыл, дела гнали в дорогу, вся Россия была поднята на вилы. Вскоре, после его отъезда, Кэт поняла, что опять беременна. Отписала. Пётр приехал, смеялся и целовал её в нос. Она родила опять легко. И уже начала сомневаться в правильности своих страхов насчёт злобы бояр, и надежда, что всё обойдётся грела душу, как ей объявили, что дети заболели. Оба. Кэт плакала, молила бога сохранить им жизнь, но чуда не произошло. Вскоре ей сообщили, что мальчики умерли. Рассудили, что добавлять ей ещё что-то необязательно. Всё выглядело очень странно. Но Кэт не спрашивала что с ними и разбирательств никаких не чинила. Хмурилась только. Получается, была права, когда подозревала такой финал. Она догадывалась — её детям мужского пола бояре жить не дадут. Отписала Петру только про факт смерти, а больше ничего. Своими предположениями с ним не делилась. Яблоком раздора становиться не хотела. Слишком много у неё врагов, чтоб прорваться ей и выжить: Лопухины, старый свет и… Меншиков. Питер, не утруждая себя размышлениями, утешал… Хотя возможно только делал вид… Он не прост. А ещё Пётр примчался так скоро, как только смог. Она застыла в своём горе и не шевелилась. Почувствовав его присутствие, подняла голову, но не двинулась с места. Он говорил и говорил. Голова её была опущена. Руки мяли платок. Кэт плакала, а он жалел и любил.
— Не рви сердечко, жизнь моя, Бог дал, Бог взял. Дети умирают каждый день. Не казни себя. Мы бессильны перед его волей. Будут ещё у нас дети. Сколько захочешь. Пусть они покоятся с миром. А ты в мире живи.
Кэт благодарила за слова утешения. Он взял её руки и крепко сжал их. Она устроила свою несчастную голову на его плече. Они родились без него и ушли без него… Он их почти не видел. Любил ли он их? Наверное, любил. Просто мужчины такие толстокожие. Но ей всё равно легче, что он рядом. А может нельзя производить на свет незаконнорожденных? Бог гневается. Наверное, это неправильно. Но она их любила. Очень, очень любила и их отца тоже… Что плохого в том, чтобы подарить жизнь. Бог не может быть жесток. Нет — нет… в её случае дело в другом. Она знает это. Она понимает, почему умерли её дети и простить себе того, что не смогла уберечь их не может.
Кэт не знала, как он метался в своём горе. Опёршись о кулак, пряча каменное лицо от людей, пил чарку за чаркой, — нет не брал хмель. Мысли давили: «За что Бог его грехи перекладает на крох. Как там несчастная Катенька?» Пётр рухнул на сжатые кулаки и взахлёб зарыдал. Перед очи Кэт он явился спокойным утешителем.