– Пчелка? – сказал Шмелик. – Ж-ж-ж-ж-ж?
– Прости, – промямлила я. Все поплыло у меня перед глазами, и я сползла по стене. – Просто… м-м… увидела, как на улице машины столкнулись.
Тем не менее к дальнейшему разговору я проявила живейший интерес, и Шмелик битых двадцать минут распространялся о том, как дороги нынче пригласительные открытки, после чего подвел черту:
– Ну, мне пора. У нас по программе сегодня колбаски из оленины с можжевеловыми ягодами и телевизор.
Уф. Только что выкурила целую пачку сигарет, в знак неповиновения и из желания немедленно самоуничтожиться. Хоть бы оба они разжирели так, чтоб их пришлось подъемным краном вытаскивать через окно.
17.45. Старательно зубрю имена членов «теневого кабинета», чтобы не погрузиться в пучину полного неверия в себя. Конечно, суженую Шмелика я никогда не видела, но она почему-то представляется мне высоченной худой блондинкой, в духе великанши с крыши, которая встает в пять утра, идет в спортзал, растирается солью, а потом весь день заправляет международным банком и тушь у нее при этом не размазывается.
Как горько и унизительно сознавать, что чувство превосходства над Питером, которое я испытывала все эти годы, было вызвано тем лишь фактом, что я сама с ним разделалась, а теперь он одним махом разделывается со мной и женится на валькирии-великанше. Погружаюсь в мрачные и циничные размышления о том, что сердечные трагедии вызывает не столько утрата как таковая, сколько оскорбленная гордость и уязвленное самолюбие. Попутно рождается мысль, что причина нечеловеческой самоуверенности герцогини Йоркской кроется в желании принца Эндрю ее вернуть (ничего, вот женится на другой, ха-ха).
18.45. Только я включила телевизор, чтобы посмотреть шестичасовой выпуск новостей, с блокнотом и ручкой наготове, как в квартиру ввалилась мама с сумками.
– Доченька, – сказала она, проносясь мимо меня на кухню, – я принесла тебе вкусного супчику и кое-что из моего гардероба – к понедельнику!
На ней был ярко-зеленый костюм, черные колготки и туфли на высоком каблуке. Ни дать ни взять Силла Блэк из «Свидания вслепую»[6].
– Где же у тебя поварешка? – воскликнула она, хлопая дверцами шкафчиков. – Право слово, доченька. Ну и беспорядок! Так, пока я грею суп, посмотри, что там в сумках.
Решив не обращать внимания на то обстоятельство, что сейчас: а) август, b) несусветно жарко, с) седьмой час вечера и d) мне совершенно не хочется есть суп, – я осторожно заглянула в первый пакет, откуда выглядывало что-то плиссированное, синтетическое и ярко-желтое.
– Э-э… мам… – начала было я, но тут у нее зазвонила сумка.