Что в детстве я любила больше мороженого? Качели. На пригорке их пять штук, а рядом ни одной мамочки с ребенком. Я сажусь на самые дальние, чтобы видеть подъезжающие к парку машины. Из ближнего автомобиля вылезает мужчина с маленькой девочкой. Он берет ребенка за руку и ведет к качелям с такой скоростью, что девочка еле успевает перебирать ножками. Я отворачиваюсь и отталкиваюсь ногами от земли. Качели набирают ход, в животе все приятно сжимается. Как давно я не испытывала этого сладкого ощущения полета. Это простое удовольствие было доступно мне каждый день, а я проходила мимо, словно жила с закрытыми глазами.
— Девушка! — останавливается напротив меня мужчина. — Уступите нам качели.
— Но рядом столько свободных, — сам собой вырывается у меня ответ.
— Мы хотим кататься на этих, — скрещивает на груди руки он. — У вас есть дети?
Я недоуменно пожимаю плечами, не зная, как должна ответить. Утром у меня был муж и падчерица, а к вечеру я осталась совсем одна.
— Вам сколько лет? — продолжает допрос с пристрастием мужчина. Девочка тем временем тянет его за штанину и пальчиком показывает на соседние качели.
— Двадцать четыре, — без задней мысли отвечаю я, всем телом пытаясь остановить качели.
— А ей еще нет четырех! — повышает голос он и хватает дочку за руку. — И она хочет кататься на этих качелях. Я спрашиваю, у вас есть дети?!
— Да! — кричу я в ответ, стараясь ухватиться за металлический столб.
— Какая же вы мать?!
Ужасная, мысленно отвечаю я и на ходу спрыгиваю с сидения. Шатаясь, иду подальше от качелей. То ли от напряжения, то ли от шока руки и ноги трясутся, а сердце готовится выпрыгнуть из груди.
— Чего-то вы в жизни не понимаете! — кричит мне вдогонку мужчина.
Я замедляю шаг, стараясь отдышаться. Сознание цепляется за последнюю фразу, а из груди вырывается горький смех. Кое-что я все-таки поняла: папа побоялся оставить машину без присмотра и устроил скандал. Так мне и надо! Пора бы научиться отстаивать свои права. Из-за клуш, вроде меня, скандалисты остаются безнаказанными. Так же, как и убийца Кати останется на свободе. А все потому, что я убежала, даже не попытавшись выяснить, что произошло. Но разве я должна этим заниматься? Для чего тогда существуют полицейские? Они найдут виновного. Главное, я не убивала Катю. Разве не так? В дом пробрался заезжий маньяк и убил ребенка. Полицейские обязательно его поймают, когда он попытается совершить очередное преступление, а я окажусь вне подозрений. Все образуется, надо только подождать.
Прогуливаюсь по дорожке, стараясь не замечать играющих рядом детей. От одного взгляда на них к горлу подступает ком. Кого я пытаюсь обмануть? Такие дела сами собой не раскрываются. У полиции уже есть одна подозреваемая, зачем им искать кого-то еще? Даже я сомневаюсь в собственной невиновности. Ем мороженое, гуляю в парке, катаюсь на качелях. Чем еще я попытаюсь себя занять? О каких удовольствиях можно думать, когда Катя лежит на холодном столе патологоанатома с разбитой головой? Чем я могу ей помочь? Теперь от меня ничего не зависит. Надо быть с собой честной: я понятия не имею, что делать дальше.