— Только погляди! — сует мне в лицо целлофановый пакет Игорь. — Это же Катькин цвет волос!
— Да, это ее волосы, — нехотя беру в руки пакет с локонами.
— Она убила внучку и вырвала у нее клок волос. Чертова фетишистка! Вот и первая улика.
— Это волосы новорожденной. Их сохраняют на случай порчи. По ним снимают сглаз, или что-то вроде того. Обычное суеверие. Знаешь, что странно?
— Ну?!
— В квартире нет ни одной семейной фотографии. Допустим, Ольга Семеновна не хочет видеть себя постаревшей, поэтому прячет снимки с сыном и внучкой, но где, в таком случае, свадебные фото?
— Откуда им взяться? — пожимает плечами Игорь. — Свадьбы-то не было.
— Разве папа Олега не умер во время медового месяца?
— И да, и нет.
— Как это?
— Легенда гласит, что перед свадьбой жених заболел, поэтому торжество пришлось отменить. Молодые расписались и уехали на воды. Там мужу Ольги Семеновны стало еще хуже. Домой она вернулась в черном и с животом.
— Бедная…
— Еще бы, в те времена это называли «принести в подоле».
— Не правда, она же вдова!
— При живом муже.
— Не понимаю.
— Точнее, вообще без мужа. Когда нам было лет по десять, покойный папа Олега вернулся в город за наследством, живой и невредимый.
— Ничего себе! Выходит, он не умер на водах?
— Выходит, его там и не было. Развел невесту перед свадьбой, заделал ребеночка и свалил. По тем временам, неслыханный позор. Представляю, как Олег расстроился, когда встретил мертвого папашку.
— Скорее обрадовался. Какой-никакой, а отец.
— Сомневаюсь. Дело даже не в отце. Олег так превозносил мать, разве что не молился на нее. Вряд ли он обрадовался, когда узнал про ее грехопадение. Ладно, — Игорь забирает у меня пакет с волосами, — пойду искать дальше. Ты, между прочим, тоже могла бы помочь.
— Чем? Рыться в грязном белье Ольги Семеновны?
— Корзина в ванной, — показывает он пальцем на дверь.
Я качаю головой и нехотя иду в ванную. Теперь понятно, почему Ольга Семеновна не одобрила выбор Олега. После перенесенного позора, стерильная репутация для нее важнее счастья сына. Поэтому же Олег до сих пор от меня и не избавился. Что может быть хуже невестки из детдома? Только разведенный сын. Страшно представить, с какими противоречиями Ольга Семеновна жила последние два года, мечтая одновременно избавиться от меня и боясь скандала из-за развода. После смерти Кати, я больше не член семьи, а авантюристка, которая втерлась в доверие и убила ребенка.
Ванная комната с первого взгляда производит впечатление не старинной, а старой. Если бы ни ряды кремов в полке над умывальником, она могла бы соответствовать возрасту свекрови. Я поднимаю плетеную крышку пластмассовой корзины, пальцы прилипают к подъеденной временем поверхности. В нос ударяет кисловатый запах нестиранного белья. Меньше всего хочется прикасаться к одежде свекрови. Хитрец Игорь подсунул мне самую грязную работу. Заматываю руку в подол Ириного платья и бесцельно ворошу ею в корзине. Сверху лежит серая вязаная кофта, под ней юбка того же цвета, но на тон темнее. Меня начинает подташнивать, когда я добираюсь до слоя с нижним бельем. Первой замечаю сорочку, а из-под нее высовывается лямка бюстгальтера. Наверно это вся одежда, которую она надевала в день смерти Кати. Будь у меня возможность, я бы тоже скинула с себя платье, в котором провела последние дни, но не оставила бы его в корзине, а сожгла.