— У девушки был пирсинг?
— Сейчас это повальное увлечение среди молодежи. Вот я и разрешила. Все лучше, чем в ноздре или на языке.
— Да уж. И что было дальше?
— Истомин страшно разозлился, когда дочь отказалась. Он насильно надел на нее курточку и сказал, чтобы мы проваливали и уезжали из Калининграда. У дочери был шок. Она плакала. Я увела ее. А Истомин тут же пошел отмечать праздник с каким-то знакомым моряком. Он стал много пить.
— Спасибо, Екатерина, вы меня просветили. Теперь буду думать, как отговорить дочь.
— Не связывайтесь с Истоминым. Пожалеете. А мы на следующий день уехали из Калининграда. От греха подальше.
Отключив связь, я посмотрела на Коршунова.
— Что скажешь?
— Даже не знаю. Не отклоняемся ли мы в сторону? Наша задача — узнать судьбу пропавших документов, а не хвататься за нераскрытые преступления, которые попадаются на пути. Допустим, Истомин садист. И что?
— Он садист и насильник, который реагирует на пирсинг. Ты слышал, что говорила его жена? Он может задушить. Если он убил Ингу Лехнович, то вряд ли на этом остановился. Могут быть и другие жертвы. Надо узнать, были ли нераскрытые изнасилования и убийства в тех местах, где служил Истомин?
— Конечно, были. Можешь не сомневаться.
— Нас интересуют те случаи, когда у жертвы был пирсинг. Сделай такой запрос. Ну, пожалуйста, — ласково попросила я.
— Я только и посылаю запросы. Половину отдела отрываю от работы.
Пришлось перейти к угрозе.
— Коршунов, если ты откажешься, в мою комнату ни ногой!
— Ладно-ладно. Время еще есть. Три дня. — Последние слова он произнес очень грустно, словно речь шла о неизбежном расставании. Кирилл взял смартфон, вошел в свою почту, чтобы набить сообщение, как вдруг его унылое лицо приобрело каменную твердость. — Нам ответили.
— Что случилось? — встревожилась я, не вытерпев его молчания.
— Никакого киллера-дублера не было. Контора не проводила параллельное расследование. Никто из наших сотрудников не мог быть причастен к убийству Назарова. И еще…
Он смотрел на меня, не решаясь что-то сказать.
— Договаривай уж, — помогла я ему.
— Руководство не верит твоим словам. Они убеждены, что шестого июля в 308-м номере отеля «Дона» стреляла ты.
36
Третий день, Калининград, 16-10
Кирилл потупился. Он смотрел на смартфон, словно умоляя, чтобы на дисплее появилось другое сообщение. А мне хотелось швырнуть лживое устройство в стену. Я первой нарушила затянувшееся молчание.
— Подумай сам. Разве я стала бы убивать Назарова, если мне поручили его ранить? Зачем мне это? Да и потом… Первый выстрел я всегда делаю в грудь, чтобы избежать промаха. И только затем — в голову. А тут — два выстрела в затылок. Как я могла это сделать? Он что, повернулся ко мне спиной и сказал: давай, детка, мочи!