– Ты мог бы обнять меня, – сказала она, удивив неожиданной дерзостью притязаний.
Коул не торопился воспользоваться ее предложением. Эрин усмехнулась.
– Ладно. Для тебя это слишком, да?
– Ты даешь, – пробормотал он, чтобы потянуть время. Все в ней привлекало: ее сила и красота, независимость и чувство собственного достоинства.
Она, незамужняя женщина, ждала ребенка и при этом не жаловалась. Она не пасовала ни перед своими братьями с командирскими замашками, ни перед ним. Она позволила себе обнаружить человеческую слабость, только оказавшись в плену подсознания.
Так как он мог лишить ее пусть кратковременного, но покоя?
Тем более что он и сам этого хотел.
– Перевернись на другой бок, – сказал он, чувствуя, что приближается к опасной черте, за которую не следует заступать, особенно когда на ней коротенькая рубашка с кружевом, сквозь которую просвечивает атласная кожа.
Ресницы ее затрепетали, и она перевернулась на бок и тут же прижалась спиной к его груди. Член, который он умудрялся держать под контролем в ее присутствии, отреагировал немедленно. Коул почувствовал, что тверд как железо.
Она расслабилась – Коул это сразу почувствовал, тогда как сам был напряжен до предела.
– Я почти не сплю, – тихо сообщила она.
Коул крепче ее обнял.
– Возможно, потому что не чувствуешь себя в безопасности.
– С тобой я чувствую себя в безопасности, – возразила Эрин и устроилась поудобнее, вжавшись в него.
Ему стало неспокойно от ее слов. Она слишком ему доверяла. И это неизбежно приведет ее к разочарованию. Но он не мог ее оттолкнуть. И Коул положил руку ей на живот.
Он так и не смог до конца осознать тот факт, что у нее в животе рос его ребенок, но при мысли об этом в груди его поднималось что-то теплое и незнакомое. Он вдруг стал задумываться о том, какой бы из него получился родитель. Он не знал, что должен делать хороший отец. Пример было брать не с кого. Поведение собственного отца скорее научило его тому, что делать не следует. Но это уже кое-что.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил ее Коул.
– Меня уже почти не тошнит. Я только сильно устаю. – И, словно вспомнив о том, как устала, Эрин зевнула, и он заставил себя расслабиться.
Он слушал, как постепенно выравнивается ее дыхание. Вскоре она уснула. Ему потребовался еще час, чтобы унять сердцебиение и успокоиться настолько, чтобы без тяжелых для себя последствий держать ее, сонную, в объятиях, и еще по крайней мере полчаса, чтобы заснуть.
Эрин проснулась, прижимаясь к твердой мужской плоти, но сразу поняла, где находится и с кем. Она чуть повернулась и обнаружила, что шелковые шортики ее пижамы задрались, и она нахально трется о твердое мускулистое бедро Коула. Словно петарды, внутри у нее взрывались и рассыпались огненные искорки, все чаще, все ярче. Потом ей сделалось так хорошо, что она замерла. Секунда, другая, и волна откатила.